О Альта, меня защити!
Два дня мы скакали, скок конский был спор.
Огонь да вода – на пути,
На третий – примчались к селенью сестер.
О Альта, меня защити!
И каждая – каждая! – стала мне мать,
Огонь да вода – на пути.
Вот так мне случилось свободною стать.
О Альта, меня защити!


ПОВЕСТЬ

– Что она сказала? А ты? – жадно выспрашивала Пинта, запустив пальцы в свои темные кудряшки. Она сидела на полу под окном в их общей комнате. Здесь было темновато, как и во всех комнатах хейма, поэтому девочки всегда играли поблизости от узких окошек, и летом, и зимой. – Она тебя побила?
Дженна задумалась над ответом. Она почти жалела о том, что Мать Альта и вправду не побила ее. Амальда была скорой на руку и недавно отстегала их обеих ивовым прутом: Пинту – за дерзкий язык, а Дженну за то, что ее защищала. Но наказание было недолгим, и за ним, как всегда, следовали объятия, слезы и поцелуи. Если бы жрица вела себя так же, Дженна не притаилась бы у нее за дверью, как лесная мышка. Неужели она – то дитя, которое, не ведая того, убило свою мать, да не один раз, а целых три? Эта мысль так напугала Дженну, что она не стала больше слушать, а убежала и спряталась в подвале, среди больших бочек с темно-красным вином. Там, в темноте, ее стали душить рыдания – ведь если она то дитя, тогда нечего и притворяться, нечего и надеяться, будто Ама ее мать. Но потом Дженна принудила себя уняться и перестала плакать. Она отыщет Пинту и спросит у нее.
И вот теперь, стоя около Пинты, Дженна вдруг поняла, что ее ноша слишком тяжела, чтобы делить ее с кем-то.
– Она спросила, кто мне об этом рассказал, а я сказала, что не помню, кто была первая. – Дженна опустилась на пол рядом с Пинтой.
– Первая была Ама. Я помню. Это было точно сказка. Нам позволили лечь в большой кровати, между Амой и Саммор, и…
– А может, и нет, – перебила Дженна, радуясь тому, что самое трудное позади. – Может, первая была Катрона. Или Дония. Она слишком много болтает, и уж точно рассказывала это…
– …не меньше трех раз. – Пинта засмеялась. В хейме все повторяли эту шутку, даже дети.
– Домина тоже об этом говорила. И про мою вторую мать тоже. Они были подруги. – Не вступает ли она на зыбкую почву? У Дженны задрожали пальцы, но Пинта как будто ничего не заметила.
Пинта уперла локти в колени и положила подбородок на руки.
– Но не Кадрин. Она бы никогда тебе не рассказала. – Обе важно покивали головами. Кадрин никогда не сплетничала и не говорила лишнего.
– Мне нравится Кадрин, – сказала Дженна, – хотя она и Одиночка и улыбки от нее не дождешься. – Одиночки, женщины без темных сестер, были редкостью в хеймах, и Дженна теперь чувствовала себя так же, как, по ее мнению, и они: покинутой и не имеющей подруги, которая знает каждую твою мысль.
– Я видела раз, как она улыбнулась. Это было, когда Альна перестала дышать, а потом опять начала, с кашлем и такими пузырями изо рта. Мы тогда еще в саду охотились на кролика – понарошку, конечно, как все малыши. А ты побежала за Кадрин, потому что бегаешь быстрее всех, и она приложила ухо к Альниной груди, а потом ка-ак стукнет!
– И Альна семь дней ходила с синяком величиной с кулак.
– Восемь – и всем его показывала.
– Но Кадрин тогда не улыбнулась.
– А вот и да.
– А вот и нет.
– Да.
– Нет.
– Да. И Ама дала мне вот это. – Пинта вынула руки из-за спины, держа в одной две новые куколки из кукурузы, а в другой – две тростниковые котомки. – Они с Саммор сплели это, чтобы отпраздновать наш Выбор.
– Да они красивее, чем у Альны.
– Конечно, красивее.
– И на котомках знак хейма.
– Ну вот, теперь мы с тобой настоящие сестры и все делим пополам. Ты возьми светлую котомку и светлую куколку, а я возьму темные.
Дженна виновато взяла подарки, вспомнив, что так ничем и не поделилась с Пинтой. Еще она вспомнила, как Мать Альта стояла перед своим большим зеркалом и говорила слова, так напугавшие ее, Дженну. Смогут ли они с Пинтой снова стать «настоящими» сестрами?
Но кукла быстро отвлекла ее от столь черных мыслей – она уложила свое дитя в коробок, повесила коробок за спину, и они с Пинтой стали играть в темную и светлую сестру, пока колокол не позвал их на уроки.
– Сегодня, – объявила Катрона, – я научу вас игре «Духовный Глаз».
Девочки заулыбались, и Пинта пихнула Дженну локтем. Обе они слышали об этой игре. Девочки постарше потихоньку шептались о ней за столом, но ничего не объясняли младшим, потому что это было одно из Таинств, открываемых только после Выбора.
Пинта стрельнула глазами по сторонам – не видит ли их кто-нибудь. На воинском дворе были трое старших, но все они занимались своим делом: рыжая Мина целилась из лука в узкую мишень, вгоняя туда стрелы одну за другой, а Варса и маленькая Домина нападали друг на дружку с ивовыми мечами под окрики большой Домины.
– Пинта, смотри на меня! – велела Катрона, но не сердито, а даже весело. – Я знаю, тут есть на что посмотреть, но вы должны научиться сосредоточиваться, а потом рассеиваться.
– Как это – «рассеиваться»? – спросила Пинта.
Катрона снова засмеялась.
– Это значит – замечать много вещей зараз. Но, прежде всего ты должна уметь слушать, Марга. – Катрона больше не смеялась, и девочки стали слушать.
Катрона повернулась к деревянному столику с порядком ободранными ножками, прикрытому старой скатеркой, под которой виднелись какие-то бугры.
– Прежде всего – что вы здесь видите? – спросила она.
– Стол, – тут же выпалила Пинта. – И старую скатерть.
– Под которой лежат какие-то вещи, – добавила Дженна.
– Вы обе правы. Но запомните: самое главное в лесу и в бою – это внимание. Все часто обстоит не так, как нам кажется.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129