Она обшарила весь второй этаж и по задней лестнице поднялась на третий.
Здесь было меньше мертвых тел – то ли бой сюда не дошел, то ли, как мрачно подумала Дженна, защитниц осталась только горстка. Резные двери Матери Альты были разбиты вдребезги. Дженна осторожно вошла.
Здесь, как видно, состоялась последняя схватка. Несколько женщин сгрудилось у ног Матери Альты – повязки на их ранах пятнала свежая кровь. Лекарка с перевязанной головой лежали поперек колен жрицы. Пальцы Матери Альты сплелись с пальцами лекарки, и только шестой торчал наружу. Открытые мраморные глаза жрицы смотрели в пространство.
Но ни Пинты, ни детей не было. Мужчины, должно быть, забрали их с собой, внезапно подумала Дженна, забрали отчаянно кричащих детей и… Но воображение отказывалось служить ей. Она не могла себе представить, на что взрослым мужчинам нужно столько детей, в том числе и грудных.
Весь остаток дня Дженна сносила тела женщин на кухню и в Большой Зал. Она делала это бережно, словно надеялась искупить этим свою вину, и укладывала их бок о бок, оставляя место для темных сестер. Последней она снесла вниз Мать Альту – маленькое скрюченное тельце, весившее не больше детского.
Дженна знала, что не сможет перенести их всех в Пещеру, знай, она даже, где эта Пещера находится. Вместо этого она подожжет хейм. Это будет достойным завершением отважной битвы.
Была уже глубокая ночь, когда Дженна уложила Мать Альту на кухонном столе, выровняла ее поджатые ноги и перецеловала все пальцы на шестипалых руках, прежде чем сложить их на груди. Глаза Дженны уже привыкли к полумраку. Она зажгла лампы только на самом верху лестницы, иначе ей пришлось бы носить и темных сестер, не только светлых. Но теперь она зажгла свечу в головах у жрицы и со спокойным удовлетворением увидела, как появилось рядом с Матерью Альтой тело ее темной сестры и шестые пальцы обрисовались в мерцающем свете.
– Вот и все сестры, одна за одной, – прошептала Дженна, зажигая все лампы на кухне. Потом вышла в зал и осветила все его углы, кивая по мере того, как темные сестры появлялись рядом со светлыми. Слова погребальной молитвы сами пришли ей на уста:

Во имя пещеры горной.
Во имя могилы черной…

Мертвые сестры не будут одиноки в эту ночь. В последний раз она слышала эти слова, когда они втроем спускались по лестнице, а дрожащий голос Матери Альты следовал за ними.
Поднявшись напоследок по этой лестнице, Дженна поняла вдруг, как она устала. Она решила снести вниз два главных сокровища Ниллского хейма – Книгу Света и зеркало. Глубоко переведя дух перед разбитой дверью, Дженна вошла.
Она сняла с зеркала покров и на миг испугалась своего отражения. В волосах у нее запутались травинки, и косу давно следовало переплести. Под глазами легли черные круги. За эти дни она то ли похудела, то ли сильно выросла. Она перепачкала одежду в крови, даже на правой щеке остался след. Это чудо, что Каруму захотелось ее поцеловать.
Подумав об этом, она приложила пальцы к губам, как будто на них еще сохранился след поцелуя. «Вот и его больше нет, – подумала она. – Он там, куда я прийти не могу».
Она воздела руки перед зеркалом, словно в молитве, и прошептала хрипло:
– Приди ко мне. Приди ко мне, – единственное, что она помнила из обряда Сестринской Ночи. – Приди ко мне.
Она звала Карума, и Пинту, и детей, и всех погибших сестер хейма. Звала свою названую мать Аму, и свою приемную мать Сельну, и свою родную мать, убитую дикой кошкой. И даже Мать Альту из Селдена. Всех, кто был частью ее жизни и теперь покинул ее.
– Приди ко мне. – Она знала, что они либо мертвы, либо далеко и не слышат ее, и все же звала. – Приди ко мне. – Слезы бежали у нее по щекам, смывая кровь павших. – Приди ко мне. Приди ко мне.
Луна серебрилась в окне, и ветерок шевелил волосы на лбу и на затылке. Туман лег на зеркало, словно оно запотело, но Дженна из-за слез не разглядела этого.
– Приди ко мне, – горячечно шептала она.
Туман заволок ее отражение, сгущаясь от краев к середине, а рука Дженны все манила и голос выговаривал, словно сам по себе:
– Приди ко мне.
– Иду к тебе, – шепнуло в ответ отражение.
Дженна как завороженная приблизилась и прижала ладони к зеркалу. Вместо гладкого стекла они коснулись таких же теплых рук. Дженна переплелась пальцами со своим двойником и вывела его из зеркала.
– Долго же ты собиралась, – сказало отражение. – Я давно уж могла бы быть здесь.
– Кто ты? – спросила Дженна.
– Кто же, как не твоя темная сестра Скада?
– Скада?
– На древнем языке это значит «тень».
– Моя тень – Пинта. – Это имя обожгло Дженне горло.
– Пинта была твоей тенью – теперь ею буду я. И стану тебе гораздо ближе, чем Пинта.
– Не можешь ты быть моей сестрой. Ты совсем на меня не похожа. Я не такая тощая, и скулы у меня не так торчат. И… – Дженна провела рукой по косе.
Скада с улыбкой потрогала свою, черную.
– Мы никогда не видим себя со стороны. В нашем мире первым делом учат тому, что сестры бывают слепы. У меня черные волосы, и я, правда, немного потоньше тебя – но это мы поправим.
– Как?
– В вашем мире едят сытнее, чем у нас.
– Разве ваш мир отличается от нашего?
– Он – его зеркальное отражение. Но ведь отражение нематериально. Поэтому нам и приходится ждать вашего зова.
– Я совсем не того ожидала, – покачала головой Дженна. – И ты совсем не такая, как я думала.
Скада тоже покачала головой, словно передразнивая Дженну.
– Чего же ты ожидала?
– Не знаю. Я думала, ты будешь… помягче. Более уступчивой, более покорной.
– Но, Дженна, разве ты сама мягкая, уступчивая или покорная? Во мне не может быть того, чего нет в тебе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129