Как только я остался один, сразу начал торопливо стаскивать с себя одежду. Все в тайном убежище Троицких коммунистов было хорошо, единственно, чего недоставало, это безопасности. Пока у окружающих есть уверенность, что я едва жив, мы с Ордынцевой еще в относительной безопасности, но стоит продемонстрировать свои возможности, как тот же Опухтин сделает все возможное, чтобы отделаться от свидетеля капиталистического перерождения.
Как ни странно, моя рана оказалась в очень приличном состоянии. Было непонятно, почему у меня вдруг повысилась температура. Я лег, расслабился и попытался заснуть. В голове медленно начали смешиваться все последние события, пришла сладкая истома засыпания, и я на несколько минут отключился от реальности. Четверть часа глубокого сна так освежили, что я открыл глаза почти здоровым. Теперь настала пора эффективного самолечения. Организм у меня функционировал нормально, и можно было надеяться, что его энергии хватит для окончательного выздоровления.
Теперь меня хватило на полный экстрасенсорный сеанс. Как всегда, после него навалилась слабость, но не болезненная, а приятная, со сладкой мышечной болью.
В доме было тихо, меня никто не беспокоил, и я позволил себе ненадолго уснуть. Сколько времени прошло с этого момента, я не знаю, но никак не меньше часа. Проснулся я от какого-то шороха. Прикрученная керосиновая лампа слабо освещала комнату. Видимо, пока я спал, сюда кто-то входил и, не побеспокоив, притушил свет. Сознание вернулось разом и, как говорится, в полном объеме. Я сунул руку в карман брюк и нащупал наган. Браунинг, который я обманом отобрал у Опухтина, остался в кармане шинели, сейчас брошенной на плюшевый пуф около входной двери.
Шорох повторился, я резко повернул голову и увидел женскую фигуру, сидящую в кресле около темного окна.
– Кто вы? – спросил я, не узнавая светлый силуэт.
– Это я, товарищ Алексей, Капитолина, – сказала женщина, и я сразу узнал ее по голосу. – Как вы себя чувствуете? – спросила она, вставая с кресла и наклоняясь надо мной.
Теперь она была одета во что-то похожее на шелковую ночную рубашку, свободно спадающую с ее округлых плеч. Волосы Капа подобрала вверх, так что стала открыта высокая шея, плавно стекающая в плечи. Бесспорно, островная фея была очень интересной женщиной. В другое время и при иных обстоятельствах, не уверен, что я смог бы устоять против такой привлекательности. Теперь же я числил себя за Ордынцевой, к тому же мне не нравился статус и роль, которую девушка исполняла в «партийном доме отдыха»,
– Спасибо, Капа, мне уже лучше.
– Баня истоплена, вы будете мыться? – спросила она будничным тоном.
– Где женщина, которая приехала с нами? – не ответив на вопрос, в свою очередь спросил я.
– Товарищ Ордынцева уже помылась и ушла к себе отдыхать. Мы ей предложили на ночь Акима, но она не захотела.
– А где Илья Ильич?
– Он сейчас с Аленой, – просто ответила она, – а я, если захотите, буду с вами.
– Спасибо, Капа, может быть, как-нибудь в другой раз, – щадя чувства профессиональной гордости работника ночного фронта, поблагодарил я. – Я еще не отошел после ранения. А помоюсь с удовольствием.
– Пойдемте, товарищ Алексей, я вас провожу, – предложила она, ничуть не обижаясь моей индифферентности.
Я надел шинель, Капа накинула на плечи пуховый платок, и мы пошли в баню. От дома к ней вели добротные деревянные мостки. Мы шли рядом, почти касаясь плечами.
– Скучно здесь жить? – спросил я.
– Нет, – коротко ответила она. – Главное, что сытно. В деревнях народ с голоду пухнет, а здесь хорошо. Товарищи из Укома о нас заботятся, не забывают.
Говорить больше было не о чем, и мы замолчали. Капитолина рывком открыла разбухшую от сырости дверь, и уже из предбанника дохнуло влажным жаром.
– У нас баня хорошая, сухая, пар легкий, – сказала она, пропуская меня внутрь.
Я вошел в предбанник и хотел закрыть за собой дверь, но вслед прошла Капа и сама их рывком захлопнула. Создалась ситуация: «Не понял!» Только было неясно, кто кого, она меня или я ее. Спросить ее об этом было неудобно, и я решил посмотреть, как будет развиваться действие.
Предбанником служила большая комната, ярко освещенная закрытыми керосиновыми лампами «Летучая мышь». Дефицитного керосина тут не жалели. И вообще все здесь было комфортно и продумано. Комната была просторная с широкими мягкими диванами, застеленными отбеленным льняным полотном. На стенах висели пучки травяных сборов, отчего воздух был пропитан полузабытыми летними ароматами.
– Вы, товарищ Алексей, какой пар любите прохладнее или погорячее? – спросила Капа, вешая на крючок свою пуховую шаль.
Теперь, при ярком свете, оказалось, что ее тонкая рубашка совсем прозрачна и сквозь нее прекрасно видно красивое молодое тело,
– Прохладнее, – ответил я, сглатывая ком в горле и стараясь не смотреть в ее сторону. – Я же говорил, что у меня свежая рана, – напомнил я с внутренним подтекстом, напоминая о своем недавнем отказе от интимных услуг.
Капа кивнула и, предложив мне раздеваться, стянула через голову свою условную рубашку. Потом она встряхнула головой так, что волна русых волос покрыла всю ее голую спину и, даже не глянув в мою сторону, пошла в парную. Признаюсь, я с внутренним содроганием проводил взглядом это великолепное тело, мощные ноги и в особенности то, что находилось выше них. Зрелище было великолепное! Белая кожа светилась медовым отливом в живом, красноватом свете. В островной одалиске было столько женственности и природной грации, что я только покрутил головой, словно отгонял наваждение.
Теперь, когда она вышла, можно было без стеснения снять свою затертую до дыр шинель и сборное, потрепанное до неприличия платье.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97