Пока я думал о матери, проснулся сын:
– Батюшка, а матушка где? – спросил меня мальчишечий голос.
Бориска проснулся и смотрел на меня не по-детски тревожными глазами.
– Спит твоя матушка, – успокоил я мальчика, – они с Ульянкой в соседней комнате. Сам-то выспался?
– Выспался, батюшка, а каши нам еще дадут?
– Дадут, конечно.
Мы встали, оделись и отправились разыскивать своих товарок. Оказалось, что женщины уже успели встать, растопить печь и теперь готовили завтрак. Дед Денис в своем обычном рваном платье восседал за конторкой начала девятнадцатого века и что-то писал гусиным пером. Выглядело это, учитывая его дремучую крестьянскую внешность, очень забавно.
Мы с боярским сыном пожелали присутствующим доброго утра и уселись перед окном, застеленным слюдой, на лавке в ожидании еды. День был ясный, солнечный, и в горнице было довольно светло. Леший, между тем, кончил свои записи и подсел к нам, наблюдать, как трудится «народ».
Как всегда, когда в помещении собирается несколько человек, да еще разного пола, разговор принимает игриво-легкомысленный характер. Так и теперь, все беззлобно подкалывали друг дута, вспоминая ночную встречу и ночные же страхи.
Наталья Георгиевна, помогая Ульяне, захватившей кухонные бразды в свои ловкие руки, раскраснелась и выглядела милой и домашней. Я украдкой любовался ее гибким сильным телом, стараясь отгонять грешные мысли.
Наконец завтрак был готов, и нас пригласили за стол. Несмотря на великопостные дни, Ульянка исхитрилась, почти не обходя строгие правила, приготовить очень вкусную еду.
– Ишь, внучка, как ты ловка да сметлива! – похвалил девочку дед Денис, уписывая за обе щеки. – Осталась бы у меня, старика, подкормила бы сироту.
– И то правда, – вполне серьезно поддержал я шутливое предложение Лешака. – Оставайся, Ульяна, что тебе скитаться по чужим людям.
Шутливое, комплиментарное предложение старика вдруг приобрело совсем иной смысл.
– Ну, вот еще, – смутившись, ответила девочка, – зачем мне быть в тягость...
– Какая же тягость... – задумчиво произнес дед Денис, по-моему, впервые с того времени, как мы познакомились, не придуриваясь и не ерничая. – Оставайся, коли захочешь, утешь старика!
– Не знаю, – продолжала смущенно отказываться Ульяна, – я завсегда, да только не буду ли в тягость?
– Правда, оставайся, а я тебя за это колдовать научу, – опять начал шутить дед. – Гадать ты, я слышал, умеешь, заодно научишься колдовать!
Мне было бы очень любопытно узнать, откуда он узнал об Ульянином гадании, но спрашивать я, понятное дело, не стал. Просто навострил уши, ожидая, что все разъяснится в общем разговоре.
– Правда, Ульянушка, оставайся, – поддержала Наталья Георгиевна. –З десь, у дедушки, тебе будет спокойно, и никто не обидит.
– Да и, право, не знаю, не помешаю ли, – отдавая дань крестьянской церемонной вежливости, начала сдаваться девочка.
– Вы тут еще спорьте, а я пойду, пройдусь, – сказал я, поблагодарил за вкусный завтрак и вышел из-за стола.
Я вышел на высокое крыльцо, с которого видны были все недалекие лесные окрестности. Солнце сияло на безоблачном небе. Ветви деревьев приобрели весенний сизо-лиловый цвет, готовясь вот-вот зазеленеть. Северная весна, как обычно бывает в зту пору, шла к лету семиверстными шагами. Усадьба у деда Дениса была исправная, не в пример его ветхому, оборванному платью. Хозяйственные строения, небольшие, без расчета на многолюдную крестьянскую семью, однако достаточные для комфортной жизни, располагались очень продуманно и вписывались в расчищенный лес так, что тот напоминал скорее английский парк.
Ограды вокруг усадьбы не было, и она оказывалась как бы органической частью леса. Я прошелся по кривым, грунтовым дорожкам и наткнулся на небольшую ветряную мельницу.
Зачем одинокому деду нужна мельница, мне было непонятно, но, приглядевшись к ее лопастям и конструкции, я догадался об истинном назначении сооружения.
На первый взгляд, это был обычный деревенский ветряк, но у крыльев автоматически менялся «угол атаки», и таких оригинальных подшипников я никогда раньше не встречал. Стилизованная под старину, техника была явно не уровня начала XXI века, а значительно совершеннее.
– Интересно, – подумал я, – есть ли у старика компьютер?
– Нравится мельничка? – раздался за спиной насмешливый голос.
Я обернулся. Дед, как всегда, появился вроде бы ниоткуда.
– Какая у нее мощность, сколько киловатт вырабатывает? – спросил я.
– Ишь, слова-то какие говоришь нерусские, – ухмыльнулся старик. – По мне, мучицу мелет и ладно.
– А откуда зерно берешь? В лесу растишь? Кстати, таких ветряных мельниц, как эта, пока нет даже у голландцев.
– Что нам какая-то Голландия, у нас на Руси все самое лучшее!
– Это точно, особенно слоны, – согласился я.
– При чем здесь слоны-то?
– Это я к вопросу о качестве, – туманно ответил я, не собираясь вступать с ним в двусмысленный, бесперспективный спор. Нравится ему темнить и придуриваться – его дело.
– Делать дальше что собираешься? – оставил скользкую тему хозяин.
– Как в округе успокоится, в Москву пойду.
– А с боярыней и детками как распорядишься? Слыхал я, муж ее тебе завещал...
Да, слышал дед действительно многое, даже был в курсе разговора наедине, на исповеди.
– Не знаю, – честно ответил я, – нужно бы помочь Наталье Георгиевне вступить в наследство, да и Бориске ее предстоит стать историческим персонажем, а то одни они пропадут. Однако и в Москву мне нужно, не ровен час, Борис Годунов без меня помрет.
– Помер уже. Позавчера, тринадцатого числа отдал Богу душу.
– Так сегодня уже пятнадцатое апреля?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95