Я открыл глаза и прислушался, С другой стороны постели слышались тихие подавленные всхлипывания.
– Что случилось? – спросил я.
– Бабушку жалко, – ответила дрожащим голоском Прасковья, – она была хорошая!
По поводу сгоревшей в трактире старухи у меня было собственное мнение, но обсуждать я его с ней не стал.
– Спи, все образуется, – посоветовал я и погладил девушку по плечу. Прасковья всхлипнула и прижалась ко мне мокрым лицом.
– Мне так страшно, – призналась она, – почему они никого не жалеют!
– Знать бы еще, кто такие эти «они», – подумал я и заставил себя встать, пойти проверить, как наш часовой несет караульную службу.
Я тихо вышел из избы. Времени был часа три ночи, и небо еще не начало светлеть. Вани на крыльце не оказалось. Я осмотрелся, он сидел на скамейке, прислонясь к стене дома, и крепко спал. Это было чересчур. Впервые я на него по-настоящему рассердился. Когда я подошел, парень даже не пошевелился.
– Кажется, я тебя предупреждал не спать! – свирепо сказал я.
Ваня, не просыпаясь, скривил губы и попытался удобнее устроить голову.
Это было слишком. Иногда детям все-таки следует замечать, что они становятся взрослыми и должны нести за свои поступки ответственность. Ваня понес ее сполна. От мой оплеухи он слетел со скамьи и покатился по земле.
– Где?! Что?! – закричал парень, вскакивая на ноги и бессмысленно тараща глаза.
– Здесь! – ответил я. – И запомни, еще раз такое допустишь, я тебя выгоню в ту же минуту!
– Хозяин, я нечаянно, – залепетал он, так и не придя в себя. – Все равно ведь никого нет!
Не слушая оправданий, я вернулся и снова лег. Прасковья уже заснула. Меня же продолжал распирать праведный гнев.
– Хозяин, – шепотом позвал парень, просовывая голову к нам за перегородку.
Я решил, что он пришел оправдываться и уже хотел послать его куда подальше, но Ваня, увидев, что я приподнял голову, зашептал:
– Во дворе какие-то люди, трое!
Он исчез, а я вскочил и начал быстро одеваться. Хорошо, что делать это пришлось не со сна. Во всеоружии я был меньше, чем через минуту. Как говорится, нет худа без добра.
– Они там, возле забора, – зашептал рында, когда я осторожно выглянул наружу.
– Спрячься за угол, – распорядился я, на четвереньках выбираясь во двор.
Мы затаились за углом, всматриваясь в темные тени, перемещавшиеся в районе тыльного забора. Постепенно я присмотрелся и различил троих согнувшихся людей, крадущихся к нашей избе. Они были чем-то нагружены, отчего казались необыкновенно здоровыми. Ваня прерывисто дышал за плечом, и у него мелко стучали зубы. Пришлось двинуть его локтем, чтобы успокоился.
Неизвестные медленно, беззвучно приближались, Теперь можно было при желании их даже рассмотреть, но я укрылся за углом, чтобы раньше времени себя не выдать. Вскоре стало слышно их дыхание. Лазутчики теперь возились возле дверей. Я осторожно выглянул. Как несложно было предположить, технология покушения у них оказалась самая простая и традиционная: двери они уже подперли, колом, а груз, делавший их такими могучими, оказался обычными мешками с соломой, которой они собирались поджечь нашу избу.
– Клади больше под окна! – распорядился один из поджигателей.
– Надо бы еще соломки принести, а то маловато, может не загореться! – предложил другой голос.
– Так чего ждешь, неси скорей! Теперь им оттуда не выбраться!
Дольше ждать не имело смысла. Я велел Ване не высовываться и вышел к крыльцу с обнаженной саблей. Сначала меня элементарно не заметили. Когда я подошел вплотную, старший даже прикрикнул:
– Ты чего стоишь как столб! Пригнись, вдруг кто увидит!
Пришлось ответить:
– Эй, мужики, зря вы все это затеяли!
Поджигатели в первое мгновение растерялись, но тотчас оправились и, что называется, поперли буром:
– Ты кто такой? Иди отсюда, пока тебе голову не оторвали! – зло сказал руководитель, вытаскивая из сапога нож. Его товарищи тоже ощетинились ножами.
Я оказался один против троих, правда, в кольчуге и с саблей.
– Если хотите жить, встаньте к стенке и бросьте ножи! – приказал я, но прозвучало это для них не очень убедительно.
Меня начали окружать. Я не стал дожидаться, пока ситуация изменится в их пользу, прыгнул вперед, сделал резкий выпад и проткнул ближайшему ко мне человеку предплечье острием сабли. Тот от неожиданности вскрикнул и отступил назад. Старший, который оказался от меня дальше всех, не раздумывая, бросился в атаку, целясь ножом в горло. Я отскочил, грозя клинком, но его это не остановило. Он резко повернулся, и мы оказались друг против друга. Разглядеть его лицо в темноте я не мог, видел только широкую бороду и черные провалы глаз. Предводитель сгорбился и, раскачиваясь на ногах, и по блатному пугая бесшабашной решимостью, пошел прямо на саблю.
– Да я тебя сейчас на куски порежу! – пришептывал он, играя ножом. – Ты знаешь, падаль, на кого руку поднял!
Продолжать переговоры и уговоры не имело смысла, его так колотило от злобы и собственной храбрости, что уже никакие резоны остановить не могли. Пришлось мне нарушить собственное правило, по возможности не проливать человеческую кровь, и уколоть его в грудь. Я сделал быстрый выпад и отступил. Однако это не произвело на противника никакого впечатления.
– Падаль! – забывая об осторожности, заревел он и бросился на меня, пытаясь поднырнуть под сабельное лезвие.
Все происходило так быстро, что выбирать способы защиты времени не было. К тому же и второй участник уже подключался к атаке, собираясь пырнуть меня ножом в бок.
Теперь я уже действовал на инстинктах и как получится. Однако с первого раза утихомирить смельчаков не получилось, оказалось, что они защищены тегиляями, дешевыми русскими доспехами XVI века, представлявшими собой кафтан с высоким стоячим воротником, на толстой, простеганной подбивке, в которую вшивали обрывки кольчуг, бляхи и все, что попадалось под руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95