Естественно, никаких стандартов на крепость не существовало. Все зависело от количества тех же дрожжей и времени выдержки. Обычно, по моим субъективным ощущениям, она колебалась от шести до четырнадцати градусов. Это немного, но при желании и неумеренном потреблении медом можно было упиться не хуже, чем курным вином, то есть водкой.
В ожидании Фомы я поцеживал дорогой «Боярский мед», отличавшийся от других сортов количеством меда и технологией приготовления. Для него бралось медового сота в 6 раз больше, чем воды; он кис неделю, потом его сливали в бочку, где он стоял еще неделю с дрожжами. Потом его еще варили вместе с патокой. Процесс был сложный, но результат того стоил. Во всяком случае, когда появились Митя с Фомой, голова у меня была светлая, а ноги ватными.
Едва мы поздоровались с Фомой, как Митя принялся требовать заслуженную награду. Чтобы он не мешал нам разговаривать, я дал ему две медные московки. На эти деньги он вполне мог помянуть своего выдающегося папашу. Избавившись от свидетеля, я, не теряя времени, изложил Фоме свою просьбу. Она его удивила и даже немного напугала.
– Опасно это, а как народишко проведает, что тогда будет? – первым делом отказался он.
– Если у меня не получится, ты будешь не при чем, – сказал я, – а так, за пустячную работу получишь половину ефимки.
– Половину? – переспросил он. – Оно, конечно, кестно, да вдруг, что выйдет... Если бы было из-за чего рисковать...
Намек был прозрачный, но чтобы не будить излишнюю алчность, я не спешил поднимать плату.
– Так в чем риск? Откроешь нам дверь, потом за нами запрешь, и все дела. Тебя никто не видел, и твое дело сторона.
– А как управляющий узнает? Это такой гад ползучий, не приведи господи!
– Управляющий? – удивился я. – Как он, кстати, поживает?
– Он-то живет хорошо, а вот остальные из-за него плохо.
Кажется, о ночном похищении Ивана Никаноровича Фома еще не знал. Это меня удивило.
– Ладно, получишь ефимку, только дело нужно сделать так, чтобы ни одна живая душа об этом не узнала!
– Обижаешь, если я за что возьмусь, то никогда не подкачаю!
В этом, имея некоторый жизненный опыт, я уверен не был. При всех несомненных национальных достоинствах, обязательность и аккуратность не самое сильное наше качество. Однако других вариантов незаметно попасть в имение у меня не было, приходилось рисковать.
– Договорились, – сказал я.
– Тогда деньги вперед, – живо отреагировал Фома.
– Деньги только после выполнения работы.
– Не доверяешь, думаешь, запью и подведу, – грустно, со скрытым упреком, констатировал он.
Именно так я и думал, но развивать тему не стал, опять-таки зная ранимость и обидчивость нашей загадочной славянской души. Что делать, если мы любим ломать и не любим строить. И еще нам очень не нравится, когда выносят грязь из нашей избы.
– Как стемнеет, жди нас возле своего лаза, – закрывая тему денег, перешел я к конкретному плану.
– Так ты не один будешь?
– Нет, не один.
Фома задумался, причем думал не просто так, а весьма выразительно. Я даже представлял, о чем.
– Больше ефимки все равно не дам, – ответил я живым словом на его тайные помыслы. – Не хочешь помочь, как хочешь, другого найду.
– Да нет, я ничего такого, мне-то что с того? Хоть артель приводи. Только вот... – начал говорить он, но не успел докончить, в кабак ввалилось сразу несколько новых посетителей. Тотчас ровный гул голосов смолк, и повисла напряженная тишина. Смысл общего молчания был прост, что это, мол, за чучела явились в наши Палестины.
Чучела, в количестве пяти человек, громко переговариваясь на одном из славянских языков, заняли свободный стол и оглядывались в поисках полового. Одеты оны были почти как легко вооруженные европейские рыцари, но более ярко и живописно.
– Эй, пся крев, – окликнул один из них официанта на вполне приличном русском языке, – подай все, что у вас есть тут самое лучшее!
Половой издалека поклонился и исчез. Поляки были изрядно пьяны, самоуверенны и внутренне агрессивны. Безоружные московиты угрюмо наблюдали, как иностранцы нагло ведут себя в их родном кабаке, но до времени терпели глумление над своим национальным достоянием. Межу тем рыцари завели громкий разговор по-польски, что еще больше сгустило общую атмосферу недовольства. Хотя отдельные слова русским были понятны, но общий смысл разговора терялся в шипящих звуках непривычной речи и воспринимался, как явное издевательство.
– Ох, как мы их сейчас будем бить! – с вожделением сказал Фома, выражая общее чувство, охватившее мирных московских обывателей.
Относительно того, кто кого будет бить, я, так как он, – уверен не был. Поляки были одеты в легкую парадную броню, но вооружены, что называется, до зубов, саблями и боевыми топорами, что делало русский четырехкратный численный перевес эфемерным. К тому времени, когда половой принес рыцарям заказ, отдельные горячие головы уже нетерпеливо привставали со своих скамеек, словно всматриваясь в непрошенных гостей. Те, в свою очередь, понимали, что здесь скоро начнется, и вызывающе поглядывали на восточных братьев.
Времени на глупые разборки у меня не было, но и смотреть безучастно на готовящееся кровопролитие я не мог. К тому же резня вполне могла лишить меня необходимого помощника, Фома уже изнывал от нетерпения почесать кулаки.
Дегустация панами напитков на какое-то время отдалила неминуемый финал, но лишь на время. Когда гости утолили первую жажду, рыцарь в собольей шапке с бритым подбородком и вислыми усами картинно оперся локтем на стол, сел боком и принялся с явным вызовом оглядывать посетителей. Кончилось это тем, что он подобрал себе условного противника и начал пристально рассматривать здорового парня в красном кафтане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95