Матрена не знала, что ответить, но немного посторонилась, и мы гуськом прошли в освещенные свечой сени. Там на лавке у стены уже лежал мой непутевый помощник. Женщины продолжали держать друг друга в объятиях. Теперь, на свету, Матрена меня узнала, и вновь ее заколотило. Слишком много для одного раза свалилось на нее пришельцев из иных миров. Обстановку разрядила сама не случившаяся покойница, она взяла дело в свои руки и представила мне свою мамку:
– Алеша, это моя мамушка Матрена, она меня растила с младенчества.
– Знаю я твоего Алешу, он отсюда в трубу улетел, – не без юмора сказала женщина, кажется, начиная понимать, что к чему.
– Он такой, он может и в трубу, – засмеялась Прасковья, после чего без паузы заплакала. – Ой, мамушка, как я по тебе соскучилась!
– Ладно, ладно, егоза, нечего сырость разводить. Жива, и слава Богу! То-то хозяйка никому возле твоего гроба выть не давала, говорила, что ты заразная! Что же вы в сенях стоите, проходите в горницу.
Мы прошли в знакомую комнату. Тут, как и в прошлый раз, никого не было. Прасковья, осматривая отчий дом, тотчас предалась сладостным воспоминаниям, а я отвел мамушку в сторону:
– Мне бы с тобой, Матрена, нужно о деле поговорить, – начал я.
Она меня перебила:
– Понятно, что не просто так ты сюда рвешься, говори, милый человек, что надо делать. Я за свою кровиночку жизни не пожалею!
– Жизни не нужно, но помощь твоя мне потребуется. Я надеялся на Фому, а он, сама видела, в каком состоянии.
– Эх, тоже нашел, у кого помощи просить! Говори смело, я, чем смогу, пособлю.
Выбора у меня не было, пришлось рисковать и брать на главную роль почти случайного человека.
– Спасибо, – сказал я, – первым делом спрячь вот этих двух людей, так, чтобы в нужный момент они могли видеть и слышать все, что будет делаться в этой комнате. Они свидетели, которые смогут подтвердить, что Прасковью обманом объявили умершей и лишили состояния. Другим способом доказать, кто она, и что с ней сделали, невозможно.
– Хорошо, спрячу, – согласилась Матрена. – Только кто же сам сознается в таком грехе? Хозяйка и под пыткой не возьмет на себя такую вину!
– Думаю, что я смогу заставить ее сознаться. В Прасковьиной светелке кто-нибудь сейчас есть?
– Как можно, там никто не бывает, все боятся заразы.
– Вот и хорошо, я пойду туда и переоденусь. Когда увидишь меня в иноземной одежде, не бойся, это я нарочно так выряжусь, чтобы напугать вашу Верку. Когда спрячешь Ивана Владимировича с сыном, приходи за нами с Прасковьей, я скажу, что тебе делать дальше.
Мой план, как уже, возможно, догадался проницательный читатель, был предельно прост. Я собрался переодеться в платье колдуна, заманить коварную крестную в терем, запугать и заставить во всем сознаться. О самой будущей жертве обмана мне достаточно рассказал милейший управляющий, так что с ее прошлым у меня проблем возникнуть не должно, а будущее зависело исключительно от нее самой.
Матрена отправилась прятать свидетелей, а мы с Прасковьей поднялись в ее светелку. Бедную девушку так взволновали возвращение в родной дом и встреча с нянькой, что говорить с ней было совершенно бесполезно. Она шла вслед за мной как потерянная и смотрела вокруг полными слез глазами. Пригодиться Прасковья могла только в одном случае, если возникнет нужда выставить ее перед публикой как последний, главный аргумент.
– Это моя светелка, – поведала она, когда мы переступили порог ее комнаты. – Здесь все осталось как прежде...
Предаваться воспоминаниям, да к тому же чужим, мне было некогда, я оставил девушку общаться с прошлым и пошел искать спрятанную в кладовке под старым тряпьем униформу колдуна. На наше счастье этот терем содержался из рук вон плохо. В кладовой все оказалось в том же плачевном состоянии, что и в день моего неудачного дебюта. Я разбросал старые вонючие тряпки, забрал припрятанное платье и вернулся в комнату Прасковьи.
– Все, теперь успокойся, мне нужна твоя помощь, – сказал я ей, чтобы как-то отвлечь от тяжелых воспоминаний.
– Что мне нужно делать? – безжизненным голосом спросила она,
– Поможешь мне переодеться. Мне самому не справиться.
– Хорошо, – покладисто согласилась девушка, – ты думаешь, она тебя испугается?
– Ваня-то испугался, – напомнил я. – Никуда твоя крестная теперь не денется. Если, конечно, нас не подведет мамушка.
– Мамушка не подведет, она меня с младенчества нянчила! – горячо воскликнула она.
Меня, признаться, такой довод не совсем удовлетворил, но все уже началось, и путаться задним числом не имело никакого смысла. Я быстро разоблачился и рак же спешно начал надевать свой дурацкий цирковой костюм. Делать это нужно было крайне осторожно: шили его в такой спешке, что он мог расползтись в самый неподходящий момент. Когда я надел штаны, в дверь тихо постучали. Прасковья её открыла и к нам присоединилась Матрена. Мой полуголый вид ее смутил. Мне показалось, не столько от того, что она видит раздетого мужчину, а из-за присутствия в комнате ее воспитанницы. Мне было не до объяснений и, не обращая на няньку внимания, я натянул на себя черный камзол и звездный плащ.
– Господи, воля твоя, – перекрестилась женщина, – да увидь я тебя раньше в таком наряде, душу прозакладывала, что ты колдун!
– Вот видишь, а ты не веришь, что у нас получится! – сказал я Прасковье. – А теперь, голубушка, – обратился я к мамушке, – начинается самое сложное. Нужно сделать так, чтобы Вера пришла в этот терем.
– Господь с тобой, мил человек, она, уже, почитай седьмой сон видит. Чего ради ей вставать и через весь двор среди ночи сюда идти? Да и не пойдет она одна без Ивана Никаноровича, а он такой осторожный человек, что одними вопросами, что да почему, до смерти замучает!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95