Лошадь, почувствовав, что поклажа полегчала, уперлась, и телега сдвинулся с места.
– Нам бы только на горку въехать, там она сама пойдет, – суетился мужик, не зная, как благодарить отзывчивых прохожих.
Так мы и преодолели последний участок пути. Возчик тянул лошадь, а мы с Сидором толкали телегу сзади. Узнав, что мы привезли, во двор нас караульные пропустили безо всяких вопросов, только что обругали, что так задержались в пути.
– Везите вон к тому сараю, там все и разгрузите, – распорядился какой-то местный менеджер. – Только поторапливайтесь, а то смотрите у меня! – на всякий случай продемонстрировал он свою власть.
Я подобострастно поклонился и пообещал все исполнить в лучшем виде. Мы сопроводили воз до указанного места и начали разгружать факелы, заодно наблюдая, что происходит во дворе. Народа тут оказалось много, и все занимались своими делами, бегали, перекликались. Кроме активных участников, какие-то люди просто стояли отдельными кучками.
– Вы разгружайте без меня, мне нужно отойти по делу, – сказал я спутникам.
Дальше я действовал сообразно общей обстановке, ходил от одной группы к другой торопливой походкой занятого человека, стараясь услышать, кто о чем говорит. Как удалось понять, в группах инструктировали участников готовящегося поджога. Меня подробности их дальнейших действий не интересовали. Все равно мне такую силу было не остановить. Напрашивался единственно реальный выход из ситуации, каким-то образом обезглавить заговор.
Осматриваясь, я обратил внимание, что руководители отличались от рядовых исполнителей белыми повязками на рукавах. Они были разной ширины и у одних украшали левые, у других правые руки. В этих «знаках различия» был какой-то смысл, и я попытался понять какой. Вскоре все объяснилось. Чем выше был начальник, тем шире у него повязка. Маленькие командиры носили их на левой руке, крупные, которых тут оказалось здесь всего трое, на правой.
Мне тоже захотелось так же украсить свой вонючий кафтан. На правую руку и широкую повязку я не претендовал, но чем-то отличится от рядовых воинов невидимого фронта стоило. Однако никакого подходящего лоскута под рукой не было, и я вернулся к нашей подводе. Разгрузка там почти завершилась. Наши факелы мои «коллеги» доложили к общей куче на полу сарая и теперь вытаскивали со дна повозки плетеные корзины с какими-то непонятного назначения глиняными шарами.
Я был так занят наблюдением за двором, что вначале не обратил на эти странный предметы внимания. Только когда Сидор показал мне один такой глиняный комок и спросил что это такое, я рассмотрел его в подробностях. Шар был небольшой, неправильной формы, размером чуть меньше кулака. Из него торчал льняной шнурок. Думаю, будь во дворе светло, я бы сразу догадался о назначении странного предмета, а теперь, на ощупь, на это потребовалось несколько минут. На отгадку натолкнул торчащий из глины хвостик.
– Такими шарами монголы забрасывали деревянные крепости, – сделал я смелое по своей безответственности предположение. – Там внутри должна быть горючая жидкость.
– Как это горючая? Зачем? – не понял Сидор.
– Поджигаешь фитиль и бросаешь, – все более уверенно строил я гипотезу. – Шар разбивается, жидкость начинает гореть. Вот тебе и пожар!
– А зачем такое нужно? – вмешался в разговор крестьянин.
– Если война начнется, будут вражеские крепости поджигать.
– Ишь ты, страсти-то какие! Никак на нас кто войной идет?
– Ты откуда сам-то будешь? – спросил я мужика, как бы невзначай пряча в карманы пару поджигательных снарядов, мало ли на что они могут пригодиться.
– Здешний, подмосковный, – ответил он, – в холопах у стольника Нечаева.
– Знаю такого, говорят, хороший человек, – похвалил я.
Крестьянин на это никак не отреагировал, промолчал.
– Тебя как зовут? – спросил я, рассчитывая получить от него информацию о помещике.
– Алексеем кличут, – ответил он.
– Вот здорово, значит, мы с тобой тезки! – обрадовался я. – Послушай, друг Алексей, а не привозили вчера к вам в поместье какую-нибудь незнакомую девку?
– Беглую, что ли? – без раздумий уточнил он.
– Беглую...
– У нас, в темной сидит, от тебя, что ли, сбежала?
От такой нечаянной удачи мы с Сидором одновременно крякнули. Однако беглых девок могло быть сколько угодно, нам нужна была единственная.
– Как ее звать, не знаешь? – с надеждой спросил я.
– Нет, мне девки без надобности, я семейный. Видеть видел, а говорить не говорил.
– А какая она из себя? – горячо вмешался в разговор Сидор.
Мужик удивленно на него посмотрел. Ответил так, как и следовало ожидать:
– Девка как девка, обыкновенная, с косой и в сарафане.
– Можно, я пойду туда! – взмолился парень. – Как же она там, бедняжка?! Да я бегом добегу!
– Ты сейчас побежишь домой, я тебя уже, кажется, предупреждал! – попытался я остановить бьющий из него фонтан чувств.
Ничего не понимающий крестьянин переводил тревожный взгляд с одного на другого. Наконец у Сидора отлило от головы, и он отступил в сторону.
– Чего это он? – шепотом поинтересовался мужик. – Никак умом тронулся?
– Есть немного, – ответил я, так, чтобы слышал влюбленный, – в детстве его из люльки уронили вниз головой, вот он и не понимает, где и что можно говорить!
– Да я что, я просто так, – извинился Сидор.
– Это было последнее предупреждение, если я еще раз тебя услышу! – угрожающе сказал я. Потом заговорил с крестьянином:
– Ты когда домой собираешься?
– Как барин скажет, он тут обещал быть, – ответил он. – Наше дело подневольное, как скажут. Жаль только, пшеница уже сыпаться начинает, а я тут прохлаждаюсь!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95