– Ну, это не новость, уже несколько раз пытались, – а вот что царя против меня настроили, я не знал. Ты не можешь точно пересказать, что они говорили?
Василий Григорьевич наморщил лоб, пытаясь вспомнить разговор.
– Постельничий сказал тому человеку, что с Крыловым все решено. Тот спросил, что они будут делать, если опять не получится. Хозяин засмеялся и говорит, что тогда его, ну, значит, тебя, царь на дыбу вздернет, и ты во всем и сознаешься. Потом я вошел, и они замолчали.
То, что он рассказал, было похоже на правду, но ни еще о чем не говорило. Нечаев мог врать или блефовать.
– А что за знатный человек тут был?
Он пожал плечами.
– Не знаю его имени, но приехал он в карете с большой охраной. Тут последние дни много людей побывало, один знатнее другого, разве что самого царя не было.
– Ну, ему-то тут делать было нечего, – задумчиво проговорил я, даже примерно не представляя, что мне дальше предпринимать. Если на меня ополчилось боярство, то конец мог быть только один. Причем гарантированный. К тому же теперь на мне висит убийство двух важных государевых сановников. Поди докажи, что они замышляли заговор. На самого Лжедмитрия я больше не рассчитывал. Он был, как мне казалось, человеком порыва, а не умным правителем. Мог спонтанно помиловать, как простил Василия Шуйского, уличенного в измене и попытке переворота, так же мог приказать и пытать невиновного. Я не имел за спиной могучего семейного клана, как Шуйские или Романовы, а был одиночкой, как говорится, без рода и племени. А теперь царь еще прозевал крупномасштабный заговор. Такие люди на престолах долго не засиживаются...
– У вас тут можно где-нибудь поспать? – неожиданно для собеседника спросил я.
– Что сделать? – не понял он.
– Я всю ночь на ногах, голова гудит как котел, мне бы прикорнуть на пару часиков.
Управляющий смутился.
– Место, конечно, найдется, только как бы худого не случилось. Меня здесь не любят, а теперь и подавно... Придется к себе в вотчину вернуться. Там хоть и погорело все, но дома и солома ведома. А отдохнуть тебе лучше на постоялом дворе, когда в людской узнают о смерти хозяина, тут такое начнется!
С этим было не поспорить. Хотя о моей роли в жизни и смерти постельничего пока никто не знал, но укладываться спать в его имении, было, по крайней мере, бестактно.
– Твоя правда, как только вернется Прасковья, мы сразу же уйдем от греха подальше.
– Мне тоже собираться пора, – грустно сказал собеседник, – хотя и собирать-то, правду говоря, нечего. Пока не нажил ни мошны, ни рухляди. Провожу вас и тоже в дорогу...
Он надолго замолчал, говорить нам больше было не о чем, тем более, что на каждого наваливались собственные проблемы. Однако просто молча сидеть друг против друга оказалось неловко, и я спросил:
– Далеко твоя вотчина?
– Нет, считай что рядом, под Калугой. Отсюда всего пять дней пути.
Мы опять замолчали. Я думал, чем мне теперь в первую очередь заняться. Учитывая рассказ управляющего, возвращаться в город было нельзя.
– Что-то долго ваша Прасковья моется, – сказал он. – Может быть, с ней что-нибудь случилось?
– Она же не одна, с ней Семен, ну этот парень, который был со мной. Если бы что произошло, прибежал бы, сказал.
– А... – мне показалось, как-то многозначительно, протянул Василий Григорьевич.
Мне это не понравилось, и я вопросительно на него посмотрел, уж не имеет ли и он видов на Прасковью. Все-таки они вместе провели ночь в темнице. Кто их знает, как они там друг друга утешали. Однако управляющий явно думал в этот момент не о пленных красавицах.
– Скоро вернется, – уверенно ответил я, преодолевая желание пойти посмотреть, чем она там, в бане, занимаются.
– Я не понял, Прасковья кто такая? – спросил он. – Почему ее держали в темной?
– Купеческая дочь, сирота, – начал отвечать я и замолчал. Дверь из сеней широко распахнулась, и в горницу вошел очень тучный пожилой человек в дорогом бархатном камзоле, украшенном золотым шитьем. Как мы все здесь, он выглядел несколько всклоченным. Управляющий вскочил на ноги и низко поклонился. Тот ответил легким кивком головы.
– Здравствуй, дядя, – сказал Василий Григорьевич, – какими судьбами?
– Здравствуй, Васька, – ответил новоприбывший довольно бодрым голосом, – большое горе у нас приключилось! Твой хозяин приказал долго жить!
Управляющий бросил на меня предупреждающий взгляд и неплохо разыграл удивление:
– Не может быть! Неужели! Нечаев умер? Я же его вчера вечером видел живыми и здоровым!
– Убили, – коротко сказал «дядя». – Подло закололи ножом в спину! Вот такие, брат, дела!
– Вот горе, так горе, – так же хладнокровно согласился с дядей племянник. – Поймали убийц?
– Пока нет, никто ничего не видел. Они, проклятые, отвлекли стражников и зарезали нашего Ваню, как барана!
Василий Григорьевич стоял, будто потрясенный несчастьем, а его родственник искоса рассматривал меня. Одет я был в запачканный на груди высохшей кровью караульного грубошерстный:, старый кафтан, своими у меня оставались только сапоги.
– Кто такой? – спросил дядя, не удовлетворившись одним визуальным осмотром.
Я хотел ответить, но меня опередил управляющий:
– Это мой сосед по вотчине, дворянский сын Алексей.
Дядя разом потерял ко мне и интерес и больше в мою сторону не смотрел.
– Думаю, не иначе, как свои убили, – сказал он, садясь на лавку, – больше некому. Там только свои были.
– Так как же получилось, что никто не видел? Человек-то какой значительный!
– Да, значительный. Их там двое было, и обоих в спину! Второй побольше твоего Ваньки будет, хоть и простой дьяк!
– А может быть, это тот, на которого охотятся, постарался?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95