Говорят, что замки вешают для честных людей. Эта поговорка как нельзя подходила (и подходит до сих пор) ко всем замкам отечественного производства.
Открываются они, как правило, не только ключами, но и любыми металлическими предметам, которые можно вставить в замочные скважины.
– Эко, как легко у тебя, получается, – поразился Василий, когда я снял первый замок.
Мы подняли тяжелую крышку. В сундуке оказалась одна рухлядь, то есть меховые изделия, рачительно пересыпанные от моли сухими травами. Маленький тяжелый сундучок, в каких обычно богатые люди держат ценности, оказался в следующем большом сундуке.
– Вот и казна, – сказал я, – помоги вытащить.
Мы извлекли на свет божий иноземное произведение средневекового искусства и поставили его на стол.
– И этот откроешь? – усомнился управляющий, рассматривая замысловатые внутренние замочки.
– Окрою, только не сейчас, – пообещал я, – давай снесем его вниз.
Мы вернулись в горницу. Пока шли, я придумал, как с наименьшим риском увезти отсюда деньги. Самое простое и надежное было угнать лошадь с телегой у нашего ночного знакомого Алексея. На такого одра и такую телегу не позарится не только вор или разбойник, но даже самый добросовестный государственный чиновник.
– Куда же запропастилась Прасковья? – опять спросил управляющий. – Сколько можно мыться!
Действительно времени у нас было в образ.
– У вас с ней что-нибудь было? – как бы между делом, озвучил я интересующий меня вопрос.
– Нет, что ты, ничего такого не было, – слишком поспешно ответил он. – Она скромная девушка!
Мне стало интересно узнать, что он имеет в виду, говоря «ничего такого», и с чего заключил, что она скромная.
Однако в тот момент было не до выяснения отношений.
– Пошли, по пути зайдем за ними, – предложил я. Мы взяли сундучок за ручки и вышли во двор.
– Где у вас баня ? – спросил я.
– Там, – кивнул он в сторону заднего двора,
– Пошли скорее!
Баня располагалась недалеко от провала в стене, так что нам было почти по пути. Возле нее на лавочке дремала давешняя сердитая старуха, Сидора видно не было.
– А где парень? – спросил я. Бабка молча указала на двери.
– Погоди здесь, я их потороплю, – сказал я управляющему и вошел в предбанник.
Со света я первым делом наткнулся на деревянное ведро и больно стукнулся косточкой щиколотки.
– Черт! Что здесь понаставлено! – невольно воскликнул я. – Прасковья, вы где?
Сначала мне не ответили, потом Прасковья взвизгнула, и передо мной в полутьме предбанника заметались два белых тела.
– Вы что?! – начал я, но не договорил, выскочил во двор.
– Что там? Что они? – излишне заинтересовано спросил Василий.
– То! – односложно ответил я, отворачиваясь, чтобы ему не было видно мое лицо.
– Правда? – переспросил он и вдруг засмеялся.
– Чего это ты развеселился? – удивился я такой странной в данных обстоятельствах реакции.
– Ну, девка, ну огонь! Всю ночь мне минутки спать не дала, а ей все мало! Я думал, она утром ходить не сможет, а она!.. – хохотал он.
– Что делать, – невольно усмехнулся и я, – есть еще женщины в русских селеньях! – И закричал в открытую дверь: – Быстрее одеться можете, мы уходим!
Будто в ответ из бани медленно вышел красный как рак Сидор и повалился на колени:
– Прости нас, дядя Алексей Григорьевич, благослови, нам с Прасковьей теперь друг без друга не жить!
Что тут было делать! Пришлось впервые в жизни выступить в роли патриарха.
– А сама Прасковья что думает? Согласна? – спросил я.
– Согласна! – пискнула из-за двери девушка. – Сидор мне больше жизни люб!
Теперь уже я начал смеяться. Рядом покатывался управляющий.
– Ну, что с вами делать! Если любите друг друга, благословляю вас, дети мои, живите в мире и согласии, плодитесь и размножайтесь! А теперь бегом за нами, а то голов не сносите! А ты, бабушка, передай эту ефимку Алексею, пусть купит себе новую лошадь! – сказал я, бросая в подол старухи серебряную монету. После чего мы с Василием подхватили сундучок и быстрым шагом направились к пролому.
– Ну, девка, ну, огонь! – то ли восхищаясь, то ли ища сочувствия, повторял управляющий. – Нет, это надо же!
Маломерная мохнатая лошадка понуро стояла в придорожном бурьяне и лакомилась пыльной травой.
– Вот тебе и скакун! – сказал я. – Зовут его Сивка-бурка!
– Ты думаешь, на нем можно ехать? – с испугом спросил Василий.
– Ты что, коняга хорошая, сундук легко увезет! Зато никто тебя не остановит. Рви траву, нужно его прикрыть, чтобы его не было видно.
Василий мою мысль понял, кивнул и принялся рвать траву. Пока мы с ним маскировали сундучок, подошли счастливые молодые. Прасковья застенчиво тупила глазки, а все ее недавние любовники смотрели на нее разными взглядами. Бывшие, надо сказать, не очень ласково.
Пока мы тащили сундук и перебирались через завалы рухнувшей стены, я почти успокоился. В конце концов, все, что ни делается, к лучшему. Перспективу наших с ней отношений не было никаких. Тем более, в связи со вскрывшимися обстоятельствами. Я имею в виду не только случай в бане, а мое шаткое положение в обществе.
– Вы что делаете? – стараясь казаться независимым, спросил Сидор.
– Траву рвем, – холодно ответил я.
– А... – разочаровано протянул он.
– Значит так, – начал я инструктаж или, лучше сказать, свое последнее слово. – Мы с Василием Григорьевичем остаемся здесь, вы возвращайтесь в Москву. Твои родители уже, наверное, сходят с ума от беспокойства, – сказал я парню. – А ты, – обратился я к Прасковье, – найди Ваню и передай, что я в Москву не вернусь. Пусть сам устраивается, деньги у него на первое время есть. Ваш бывший управляющий у Вани под арестом, можешь делать с ним все что хочешь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95