Ни Ксении, ни Марфы там не оказалось, так что предупредить, что я ухожу, оказалось некого. Я, не задерживаясь, надел свою кольчугу, опоясался саблей и вернулся к коварной посланнице.
– Саблю-то зачем взял, или кого боишься? – спросила она, не скрывая недовольства.
– Боюсь, – сознался я. – Мало, что ли, лихих людей в Москве?!
– Ладно, идем скорее, а то Ванька-то помрет, нас дожидаясь!
– Так может, лучше все-таки лошадь взять? – поддразнил я посланницу.
– Идем уже, – без остатков былой любезности буркнула она и быстрым шагом пошла не к Боровицким воротам, до которых от Царского двора было рукой подать, а в сторону Спасской башни.
– Значит, говоришь, это в тебя Опухтин влюблен? – спросил я, следуя не спеша за девушкой. Её моя медлительность явно сердила, она все время убегала вперед, потом оглядывалась и замедляла шаг, нетерпеливо ожидая, когда я догоню.
– В меня!
– А почему ты такая сердитая?
– Ваньку жалко, помрет без покаяния!
– А я-то тут причем, я не поп.
– Мое дело сторона, меня попросили тебя позвать, я позвала. Только ты, смотрю, идти не хочешь, еле ноги ставишь. Марья Ивановна за то тебя не похвалит!
– Какая еще Марья Ивановна? – удивился я.
– Как какая, Опухтина, Ванькина матерь!
– Да ну? Ее же вроде Анной звать?
– Конечно Анной, – поняла свой промах и поспешила исправиться девушка, – я так и сказала, Анна Ивановна!
– Понятно. А тебя как кличут?
– Меня? – не сразу ответила она, однако тут же сориентировалась и назвала явно вымышленное имя;
– Варварой.
Мы дошли до соборной площади, от которой метров на триста до самой Спасской башни, шла деревянная мостовая. Над этой самой известной достопримечательностью Кремля еще не высилась всемирно известная восьмиконечная башня с часами, а только шатер с двуглавым орлом. Впрочем, и башня, и ворота в ней назывались еще не Спасскими, а Фроловскими, Миновав крепостные ворота, ми прошли по мосту надо рвом и вышли на Красную площадь перед Покровским собором, более известном под именем Василия Блаженного. Тут сновало множество народа, бойко шла торговля, была толчея, и мне оставалось бдительно косить глазом по сторонам, чтобы сзади не подобрался киллер. Тем более, что теперь самозваная Варвара резко сбросила темп и больше никуда не спешила.
– Пойдем так, – указала она в проход между рвом и Покровским собором, где было больше всего людей.
– Зачем же нам столько обходить? – делано удивился я и, не дожидаясь ее протестов, резко повернул в обратную сторону. Эту сторону Красной площади, вплоть до нынешнего Исторического музея, занимали пять небольших часовен, стоящих почти в ряд друг за другом. Последней располагалась небольшая трехглавая церквушка. Народа тут было не в пример меньше, чем возле Лобного места и собора, так что незаметно подобраться ко мне сзади было не так-то просто. Впрочем, удара кинжала в спину я не опасался. На мне была надета прекрасная, проверенная в деле кольчуга, шею закрывала бармица, кольчужная сетка, прикрепленная к шлему, так что можно было опасаться только выстрела из пищали. В крайнем случае, из хорошего арбалета. Однако выстрелить в человека здесь, прямо на Красной площади, из такого громоздкого оружия было нереально.
Я быстро шел впереди, а Варвара, вяло протестуя, семенила сзади. Я намерено держал паузу и не оборачивался, давая возможность киллерам, если таковые окажутся, приблизиться к себе вплотную. Девушка начала отставать и теперь верещала где-то позади. Возле трехглавой церквушки я резко обернулся назад. Два голубчика с прикрытыми низко надвинутыми на глаза шапками рожами шли за мной метрах в десяти. Варвара же исчезла, скорее всего, укрылась за одной из часовенок. На идейных борцов парни никак не походили и вели себя подозрительно, как типичные бандиты. Я решил не устраивать на Красной площади резню, а обойтись другими средствами.
– Ей, вы, – позвал я, – идите-ка сюда!
Преследователи, синхронно изобразив на лицах удивление, подошли. То, что у них в рукавах спрятаны ножи, можно было не сомневаться. Один из них был высокого роста, со шрамом не щеке. Он держался увереннее товарища, к нему я и обратился:
– Вам сколько за меня заплатили?
– Ты чего такое говоришь, боярин, – не понял он, – кто заплатил, за что?
– Вот это вы мне и скажете, а то порублю вас в капусту, и ножи не помогут!
– Ты что, мы себе идем, никого не трогаем, какие еще ножи! – с деланным удивлением воскликнул он, пятясь, чтобы иметь место для маневра.
– Не хотите, как хотите, а я-то думал вам денег предложить.
Предложение оказалось так неожиданно, что несколько секунд парни смотрели на меня застывшими от удивления глазами, потом высокий насмешливо спросил:
– Сколько?
– А за меня вам как заплатили?
– Посулили только, – вмешался в разговор второй, лет восемнадцати-девятнадцати с молодой редкой бородкой, – хорошо посулили!
– Ну, а я, если договоримся, дам вдвое больше.
– Три ефимки заплатишь? Меньше никак нельзя! Мы на тебя целый день потратили, – быстро сосчитал в уме высокий, явно обманывая меня на целую ефимку.
– Договорились. Так кто вас нанял?
– Мы его не знаем, – ответил он же, – Маруська с ним договаривалась.
– Хорошо, зовите вашу Маруську.
– А деньги где? – подозрительно спросил молодой. – А то посулишь, а потом обманешь!
Я нащупал в кармане три серебряные монеты, вытащил и показал на ладони.
– Маруська! – заполошно завопил тот, что пониже. – Иди скорее сюда!
Из-за ближайшей часовни выглянула моя «Варвара», удивленно на нас посмотрела.
– Иди сюда, не бойся, тут разговор интересный, – подозвал ее высокий.
Девушка нерешительно приблизилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95