– Зачем им кувыркаться, они что, скоморохи?
– Слушай Федор, тебя что, одна мама воспитывала? Папа только политикой интересовался?
Почувствовав в моих словах насмешку, царь слегка обиделся, но выяснять, над чем я иронизирую, не стал. Вместо этого Федор придал лицу глубокомысленное выражение. Мы распрощались, и я отправился во дворец царицы Ирины пить запретную медовуху и «скоморошествовать» с его сестрицей на царских перинах. За день разлуки я ужасно соскучился по Ксюше, к тому же мне полагалась от нее награда за смелость и самопожертвование. Что ни говори, но на красотку с Поганых прудов я смотрел только братскими глазами.
– Расскажи, как ты провел день, – попросила царевна, когда нам, наконец, удалось разорвать объятия, и мы лежали рядом, умиротворенные и почти насыщенные любовью.
– Утром спасал из плена Марию, о которой мы вчера с тобой говорили...
Ксения сразу же напряглась и незаметно отодвинула от меня теплое бедро.
– Днем чуть не убил ее брата...
Бедро вернулось на место.
– А сейчас был у Федора и испросил у него на завтра аудиенцию для Марии и ее жениха.
– Зачем? – удивилась царевна.
– Мы с твоим братом пойдем в Москву изучать жизнь, а Марусин жених посидит за него в покоях.
– Ты можешь толком объяснить? Я ничего в твоих загадках не понимаю! – рассердилась Ксюша.
Пришлось и ей рассказать о багдадском халифе, отце всех туркменов, настроениях в городе и моем хитроумном плане. Афера царевне так понравилась, что она захлопала в ладоши, изъявила желание самой обзавестись двойником и свободой, познакомиться с Марией и ее суженым, а также немедленно мне отдаться. Начали мы с последнего, оставив реализацию остальных планов на завтра.
Утром нас разбудила Матрена, которой наша любовь совсем подорвала здоровье.
– Вставайте, – сердито велела она, жестоко и беззастенчиво стягивая с нас одеяло. – Заутреню проспите.
Пришлось срочно одеваться и идти к стрельцам за медовухой. Дело это у нас уже накаталось, и обе стороны точно знали свои обязательства. После кесаря я отдал долг Богу, отстоял в церкви всю заутреню, после чего прихватил своего оруженосца Ваню, и мы направились к Боровицким воротам. Слободские уже нетерпеливо ждали на условленном месте. Маруся разредилась в такой пух и прах, что от ее вида я слегка оторопел. Впрочем, мне это было весьма кстати – такая неземная красота должна была разом успокоить мою ревнивую царевну.
Первым делом мы с друзьями-разбойниками пристроили на платную стоянку их лошадь, потом я завязал лицо Федора платком, так, как будто у него болит зуб. После этих приготовлений мы прямиком направились на Царский двор. Сам факт того, что они попали святая святых царства, произвел на представителей Гончарной слободы шоковое действие, а невиданная красота и роскошь дворца окончательно доконали не только впечатлительную Маруську, но даже ее туповатого суженного. Ребята как открыли рты, так и не закрывали их до самых царских дверей.
Предупрежденный постельничий Языков без задержки провел нас в покои. Демократичный государь ожидал гостей налегке, в шитом серебром парчовом кафтане и легкой бархатной, отделанной горностаем шапке. Подданные, как только его увидели, без команды повалились в ноги. Я дал сторонам насладиться долгожданным знакомством, после чего взял правление в жесткие руки.
Как Гончарные не сопротивлялись, я отодрал их от иола и заставил сесть на лавки. После чего объяснил общую задачу. С первого раза меня никто не понял. Со второго Маруся начала въезжать в ситуацию и слушала, глядя круглыми от удивления глазами.
– Будете сидеть на месте и отсюда не ногой, – инструктировал я. – Что бы ни случилось, ни с кем не разговаривать. Вам можно говорить только с царевной Ксенией, она вас скоро навестит, Теперь раздевайся, – велел я Федору.
– Зачем? – испуганно спросил он, после чего заговорил, как сказочный герой. – Царь-батюшка, не вели казнить, вели миловать! Никакой я против тебя измены не замышлял!
– Никто никого казнить не собирается, – оборвал я его, – напротив, государь тебя хочет наградить, дает поносить свое царское платье!
– Быстро раздевайся! – зашипела на жениха Маруся, которая уже все поняла.
Тот немедленно повиновался, трясущимися руками стянул сапоги, кафтан и штаны, остался в одном несвежем исподнем.
– Ну, как он тебе? – тихо спросил я царя.
Федор неопределенно пожал плечами.
– Погоди, я сейчас его побрею, переодену, вас матери родные не различат! – пообещал я. – А ты бери его платье и переодевайся.
Царь с брезгливой гримасой неловко собрал ворох одежды, не зная, что с ней делать дальше.
Однако скоро сказка сказывается, да не скоро дело делается. Бедолагу суженого била такая сильная верноподданническая дрожь, что ни о каком бритье не могло идти речи. Пришлось царя отправить переодеваться в соседнюю светлицу и вдвоем с Марусей приводить парня в нормальное состояние. Совместными усилиями мы его успокоили, побрили, постригли и одели.
– Ну, каков наш Федор? – спросил я девушку, любуясь результатами своих усилий. – Чем не царь?!
Не знаю, мне ли так казалось, или было на самом деле, но получилось весьма впечатляюще. Кажется, того же мнения была и девушка. Федор уже немного успокоился и с удовольствием себя оглядывал и оглаживал. Маруся, та вообще смотрела на жениха открыв от восхищения рот.
– Хочешь посмотреть на себя в зеркало? – спросил я парня.
– Куда посмотреть? – не понял он.
С зеркалами на Руси пока еще была напряженка.
– Есть такая царская забава, – объяснил я. – Вроде как вода, только стеклянная.
Зеркала того времени готовились на металлической фольге, преимущественно свинцовой, стекло же употреблялось исключительно дутое, так как еще не знали других способов приготовления листового стекла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95