Лошади, увидев людей, заволновались, а мой скакун потянул в мою сторону морду, рассчитывая на лакомство. Я дал ему припасенный кусок круто посоленного хлеба, и он, осторожно взяв его мягкими губами, благодарно фыркнул и замотал головой.
– Ну, вот и все. Теперь идем в деревню вот к этому человеку, – указал я на Павла, – там вы отдохнете, помоетесь, и тогда уже будем решать, что делать дальше. Девицы поедут на лошадях, а мы пойдем пешком.
Против такого расклада никто не возразил, хотя мне показалось, что Ксюшин немец посмотрел на меня удивленно. Отношение к женщинам на Руси, да и в Европе, были еще далеки от совершенных, так что ему, возможно, показалось странным, что он, аристократ, будет бить ноги, а неизвестная девка поедет на лошади. Однако, возможно, я и ошибался в его, в тот момент, не совсем беспристрастной оценке.
Задерживаться в разбойном лесу никто не хотел, потому никого и не пришлось подгонять. Недавние пленники старались как можно скорее уйти отсюда подальше. Павел, как местный житель, пошел вперед, показывать дорогу, за ним следовал я, держа в поводу своего донца с совершенно растерянной девицей, следом датчанин вел Зорьку с царевной в седле и замыкали шествие Ваня с Тарасом Макаровичем.
Не знаю, крутил ли и путал следы мой Иванушка-дурачок, но путь в деревню оказался довольно длинным. Правда, вел он нас хорошо протоптанными тропинками, на которых только изредка попадались поваленные деревья, так что прогулка получилась не утомительной. День как начался, так и остался теплым и солнечным, так что никто не роптал и не жаловался на усталость.
Переговорить с Ваней и расспросить его, как его содержали разбойники, пока не было возможности, он шел последним. Со своей будущей наложницей мне так же наладить контакт не удавалось. Она сидела на лошади как истукан, держалась обеими руками за высокую луку казацкого седла и смотрела куда-то вверх.
– Скоро дойдем! – наконец сообщил Павел. – В деревне не говорите, где были, а то не далеко и до греха!
Что он имеет в виду под «грехом», хитрован не сказал. Единственным изо всех нас замазанным в связях с разбойниками был он один, так что наше молчание было выгодно только ему.
– А там есть баня? – спросила Ксения, когда я обернулся назад.
– Павел! – окликнул я проводника. – У тебя есть баня?
– Как же без бани! – весело ответил он. – Как придем, сразу же прикажу истопить.
Кому он собирается приказывать, я не знал, как я понимал из прежних разговоров, он жил один. Если, конечно, он не врал о себе все от начала до конца.
Когда мы дошли, было уже начало дня, и в деревне, как и накануне, народа не оказалось. Все крестьяне или прилежно трудились в полях и лугах, в чем я уже начал сомневаться, или занимались более прибыльными видами бизнеса. До самой Павловой избы нам не попалось ни одного живого человека. Теперь, когда мы оказались в самом селении, все сразу повеселели. Во дворе я помог «наложнице» слезть с высокого донца. Девушка еще не совсем пришла в себя, но стала значительно спокойнее. Она, когда оказалась на земле, даже слегка мне улыбнулась. Надо сказать, что теперь, когда она не дралась, девица стала выглядеть вполне пристойно.
– Идите в избу, отдыхайте, – распорядился хозяин, когда гости, столпившись посередине двора, ожидали дальнейшего развития событий. – А нам нужно расчесться, – тихо добавил он, многозначительно глядя мне в глаза.
Я понял его сомнения в моей состоятельности и пообещал:
– Иди, решай вопросы с едой и баней, а когда все устроишь, сразу же получишь деньги.
В тот момент рассчитаться я с ним не мог, моя «мошна» была спрятана в его же горнице, и мне не хотелось пробуждать у жулика ненужных иллюзий по поводу возможного легкого заработка методом ночного грабежа. Денег у меня было еще много, и от вида такого «богатства» вполне могло снести крышу и у более порядочного человека.
Павел недовольно пожал плечами и пошел решать наши бытовые проблемы, а разношерстная компания начала размещаться и устраиваться в избе. Делать здесь внутри в теплый солнечный день было нечего, но людям хотелось стабильности, а стены всегда придают большую уверенность в безопасности и создают чувство защищенности. Потому все расселись по лавкам, настороженно молчали, не зная, чем здесь можно заняться.
Компания оказалась такая разнородная, что говорить, кроме как об общем плене, им было не о чем.
– Как с вами обращались? – спросил я Ваню. Однако вместо него затараторил оживший Тарас Макарович.
– Мы бы не за что не дались, да кобыла ногу подвернула. Я спрыгнул на землю и пошел класть их одного за другим. Иван тоже не подкачал. Раскатали человек десять! Если бы ты не сбежал, то мы никогда бы не сдались. Надо было тебе подскочить с тыла, вот мы бы им задали!
– Ничего обращались, – дождавшись, когда у Тараса кончится воздух, и он на мгновение замолчит, ответил Ваня, – не били, и кормили хлебушком.
– А вас как задержали? – спросил я датчанина.
Он сидел рядом с Ксенией, нежно на нее поглядывая, и не сразу смог понять, что я у него спрашиваю. Наконец перевел для себя вопрос и, с трудом подбирая русские слова, рассказал:
– О, мы с принцессой скакали как ветер, но разбойники уронили дерево на дорогу. Наши кони очень сильно испугались. Я бился, но их было слишком много, и пришлось сдаться на волю победителя!
– А ты? – спросил я «наложницу».
Девушка посмотрела на меня и вдруг заплакала. Сначала слезы просто текли по ее щекам, но постепенно она вошла в раж и начала всхлипывать. Это вышло достаточно неожиданно, никто ее здесь не обижал, и теперь, после спасения, плакать было совершенно не обязательно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92