Генрих Васильевич обдумал мои слова и обиделся.
– Вы, молодой человек, не тот, за кого себя выдаете! – сказал он, отирая бледный лоб. – Вы действительно только сегодня приехали в Санкт-Петербург?
– А за кого я себя выдаю? – поинтересовался я, не отвечая на его вопрос.
– Давайте не будем пикироваться, – подумав, сказал новый знакомый, – у вас есть нужда в судебной помощи?
– Нет, я пришел просто поужинать.
– Тогда я, кажется, попал не по адресу, мне показалось, что вам нужен наставник.
– Наставник нужен каждому человеку, и коли вы свободны, то я приглашаю вас отужинать со мной, – миролюбиво сказал я, решив не гнать этого колоритного афериста.
– Сочту за удовольствие, – совсем другим тоном сказал Остерман. – Позвольте узнать, с кем имею честь.
Я собрался было опять назваться Рогожиным, но в последний момент передумал и сыграл на восточный мотив:
– Князь Абашидзе. – Надеюсь бывший президент Аджарии простит мне такое самозванство.
– Так вы князь! – уважительно сказал Генрих Васильевич.
– Наш род существует с седьмого века. А вы, вероятно, граф? – поинтересовался я совершенно серьезным тоном.
– Почему граф? – удивился новый знакомый.
– Разве Остерманы не графский род?
– Вы в этом смысле? Возможно, мы с графами Остерманами и в родстве. Правда, я об этом ничего не знаю.
То, что мой гость не примазался к титулованным однофамильцам, говорило в его пользу. Мужик оказался без снобистских понтов.
– Что будем пить? – спросил я его.
– Я больше русскую водку предпочитаю, – усмехнувшись, ответил он. – Квасной, знаете ли, патриотизм.
– Давайте водку. Вы как завсегдатай знаете здешнюю кухню?
– Да я вижу, князь, вы и вправду не просты. Паричок на Большой Морской покупали?
– Там, – засмеялся я, – не стоило?
– Первый признак провинциала: дорого и в глаза бросается. А с едой нам Селиван поможет, – обернулся он к ждущему приказаний половому. – Принеси-ка нам, братец Селиван, самого, что ни на есть лучшего, но не дорогого. Ты сам разберешься.
– Слушаюсь, ваша милость, – поклонился половой, – можете не сумлеваться, предоставлю в лучшем виде!
– Итак, чем, князь, вас привлекла наша столица?
– Кое-какие личные дела, – небрежно ответил я, не рискуя с первых минут знакомства заводить разговор о фальшивых документах. – Дела о наследстве.
– О, здесь я вам смогу пригодиться, я в таких вопросах собаку съел.
– Большая была собака?
– Вы все шутите, князь! А вот и наш Селиван возвращается. Чем ты нас, братец, побалуешь?
– Извольте-с, гласированная семга, во рту тает! Уточка с солеными сливами, да икорка – только сегодня с Астрахани, рыбец, фаршированный сельдереем, а на десерт «девичий крем».
Я после беготни и треволнений последних дней, когда некогда было нормально пообедать, готов был съесть что угодно, не то что семгу и нежнейшую утку. Однако Остерман, уписывая, впрочем, ужин за обе щеки, еще успевал кочевряжиться:
– Недурственно, однако утку у Демута готовят много вкуснее, а гласированная семга у Юрге не в пример здешней!
– Это кто такие? – задал я наивный для жителя столицы вопрос.
– Наипервейшие ресторации. Здешний трактир тьфу, по сравнению с ними. Ежели буду при деньгах – приглашу.
– Здесь что, в основном стряпчие собираются? – спросил я, когда от еды остались одни объедки.
– Стряпчие, ходатаи по делам, полиция. Кухня здесь неплохая, цены божеские, а музыка – пальчики оближешь!
Музыки, впрочем, еще не было, а пьяных – предостаточно.
– Так что у вас с наследством? – спросил порозовевший от выпитой водки ходатай по делам.
– Это долгий разговор, – ушел я от прямого ответа. – Как-нибудь в другой раз поговорим. Вы здесь каждый вечер?
– И каждый день тоже. Все-таки, князь, что-то в вас есть необычное. Чувствую, а понять не могу. С виду совсем вьюнош, а повадки взрослого человека. Вы мне нравитесь, и если у вас есть какая нужда, то давайте без церемоний!
– Приятелю нужно паспорт сделать, – кратко сказал я. – За ценой не постоит.
Генрих Васильевич внимательно посмотрел мне в глаза, пожевал губами.
– Такой вопрос сразу не решишь. Нынче в империи большие строгости. Везде видят французских шпионов.
– Ну, на нет и суда нет…
– Есть у меня, правда, один человечек… Паспорт-то фальшивый нужен или какой?
– Настоящий, фальшивый за пять рублей любой писарь напишет.
– А почему ваш приятель по своему не живет?
– Под судом был за растрату. А нынче жениться собрался на богатой вдове, вот и нужно чистое прошлое – иначе свадьбе не бывать.
– И много украл? – насторожился Остерман.
– Если бы много, то под суд бы не попал. Если хочешь воровать, есть одна дорога: либо вовсе не кради либо очень много. В карты проигрался и взял из казенных заплатить долг чести, да вовремя вернуть не успел.
– Человек надежный?
– Как за себя ручаюсь.
– Тогда верю, – пьяно усмехнулся новый приятель, – Есть в тебе, князь, что-то такое…
Больше на эту тему мы поговорить не успели. На сцену вышел оркестр, и Остерман весь обратился в слух. С благоговением приставив ладонь к уху, слушал, как оркестранты настраивают инструменты.
Когда я хотел что-то сказать, он остановил меня предостерегающим жестом:
– Тихо, сейчас начинают!
У меня музыка такого благоговейного отношения не вызывала, к тому же оркестр был так себе – играл всего три довольно простые вещи. Однако я подыграл новому знакомцу и сделал, как и он, благоговейное лицо. Потом мы, как и все гости, долго аплодировали музыкантам.
– Надо же, как за душу берет! – произнес Генрих Васильевич, вытирая повлажневшие глаза. – Только из-за одной музыки можно сюда ходить. А с паспортом, я думаю, дело сладится, – неожиданно вернулся он к нашим делам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96