– Я кузнец, – вежливо ответил он.
– Можно войти? – спросил я, приятно удивляясь такому непривычному независимому поведению.
– Входите, коли не шутите, – разрешил мастеровой, сторонясь от входа.
Мы вошли внутрь. Посередине помещения располагался большая печь с горном. Рядом с ней стояли верстак и невообразимой величины колода с наковальней. По стенам висело множество непонятного на первый взгляд инструмента. Из-за меха высунул чумазый любопытный нос подросток лет тринадцати. Кузнец прошел следом за нами и наблюдал, какое впечатление производит его мастерская.
– На охоту собрались или пришли ружья чинить? – спросил он, встретившись со мной взглядом.
– Кое-что сделать нужно, – ответил я. – Горн долго раздувать?
– Ты, прохожий человек, сперва скажи, что тебе надобно.
– Пули отлить.
– У меня для пуль припаса нет, вот если лошадь подковать, то это можно.
– У меня свой припас. Серебро сможешь расплавить?
– Никак на охоту за нечистым собрались? – безо всякого удивления спросил кузнец.
– Именно.
– Дело хорошее, пособлю. Много пуль нужно?
– Две, мне и товарищу. Для этих ружей.
– Оставляй припас, сделаю в лучшем виде.
– А как ты догадался, что мы на нечисть собрались охотиться? – спросил кузнеца Иван.
– Чай не на краю света живем. Про господские дела вся округа знает. К тому же на селе бобылка пропала, тоже-то, видно, оборотня дело. Народ в страхе обретается. Меня с собой возьмете? – неожиданно спросил он. – У меня с извергом Иваном Ивановичем давняя дружба, не плохо было бы посчитаться.
– Не получится, – ответил я. – На него можно только по одиночке охотиться. Иначе ничего не выйдет.
– Ну, коли так – ладно. А то было бы у меня ружье…
– Если хочешь поохотиться, я добуду тебе оружие, – пообещал я.
– И барин разрешит?
– Куда он денется.
– Раз так, то пули я вам сработаю самые наилучшие, с крестом. Как раз на нечисть.
– Вот и хорошо, наша помощь тебе не нужна?
– А ты, что, барин, в кузнечном деле понимаешь? Как помогать собрался?
– Как, как – руками.
– За руки благодарствуйте, у нас и свои имеются, – насмешливо сказал кузнец. – Нам лучше, ежели головой.
– Чем богаты, тем и рады, – отшутился я. – Вот тебе серебряные монеты. Хватит на три пули: две нам и одну тебе?
Кузнец взвесил на руке горстку серебряных рублей. Одобрительно качнул головой:
– Хватит, с излишеством. Ружья оставьте для подгонки пуль. За моим ружьем, коли ты не шутил, сынишка сходит. К вечеру, ежели Бог позволит, будут готовы.
Мы оставили оружие и в сопровождении «чернокожего» подмастерья вернулись назад в усадьбу. Кузьма Платонович, когда я попросил его дать мальчику ружье для отца, в ужасе замахал руками.
– Это Тимофею-то кузнецу ружье! Окстись, батюшка, да креста на тебе нет! Это ж у нас первый бунтарь! Сколько его учили, правили! Покойник Иван Иванович на кнутовой правеж его ставил. Думали, помрет, ан выжил и полютовел пуще прежнего! Да знаешь ли ты, что он чуть к Емельке Пугачеву не убег! Да если б он не таким мастером был, его бы давно в острог посадили! Ишь, чего удумал – Тимофею ружье! Да он похуже оборотня будет!
Старик так разволновался, как будто кузнец уже стоял у него за спиной с оружием.
– Как же он мог попасть к Пугачеву, он во время бунта был еще ребенком! – попытался я урезонить нервного управляющего.
– Тимофей – он все может! Хотя и ребенком был, люди зря не скажут!
– Ну, коли так, тогда конечно, – пошел я на попятный. – Тогда делать нечего!
– Именно, батюшка! – обрадовался приживал.
– Тогда в помощь нужно брать человека благонравного, надежного!
– Истину, истину, голубь ты наш, вещаешь! Только благонравного и надежного!
– Пойду, попрошу Василия Ивановича, чтобы отправил его со мной на охоту на зверя, – совершенно серьезно сказал я. – И как это мне сразу в голову не пришло!
– Иди, батюшка, иди! А про Тимофея-кузнеца и думать забудь! Отпроси, кого выбрал, Василий Иванович тебе не откажет! Ты кого с собой взять-то хочешь?
– Как это кого? Вас, конечно, Кузьма Платонович, кто же здесь еще благонравнее и надежнее.
– Шутишь, голубь? Над стариком смеешься?
– Какой же вы старик! Вы мужчина в самом соку! Да и кто, кроме вас, жизнь за Василия Ивановича не пожалеет?
– Я и стрелять-то не умею! – внезапно сник управляющий.
– Это ничего, главное, что вы человек надежный!
– Выходит, больше некого? Вон сколько кругом молодых, да здоровых!
– А вдруг они тоже бунтовщики? Спасибо, что про кузнеца предупредили!
– А что кузнец? Тимофей – он с виду только такой страшный. А если приглядеться, то мужик как мужик, не хуже некоторых.
– Так думаете, лучше его вместо вас взять? Не опасно ли?
– Господь с тобой, батюшка! Что же в нем опасного-то? Тихий, смирный, одним словом, голубь, а не мужик. Мухи не обидит! – взволнованно зачастил управляющий.
Мне было смешно видеть, с какой скоростью у Кузьмы Платоновича меняются взгляды на противоположные, и я не удержался еще от одной мелкой пакости:
– Ну, если он такой тихий да смирный, как же его на оборотня-то брать? Ведь оробеет!
Загнанный в угол ловчила затравленно посмотрел на меня, но и тут не сдался:
– Это он с господами тихий, ласковый, а так, если повоевать или что, то чисто орел!
Глядя на умильно-заискивающее лицо старого лиса, я испытал легкое отвращение и шутить над ним мне расхотелось.
– Хорошо, отправьте с мальчиком ружье кузнецу, мой денщик укажет, какое.
– Но, ежели в разумении, – опять завел волынку Кузьма Платонович, – посмотреть по-другому…
– Тогда на оборотня пойдете вы, – оборвал я. – И пришлите ко мне егерей.
Приживал скривился, но спорить больше не решился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95