Кроме того, я увидел, что от пристани отошла лодка, миновала полосу воды и причалила у ворот. Из нее кто-то вышел и прошел в настежь распахнутые ворота. После чего лодочник отогнал ее назад к берегу.
Это наблюдение было самым ценным из того, что удалось заметить. Если получится без шума захватить плоскодонку, то вопрос с переправой будет кардинально решен, а обитатели замка отрезаны от берега – других плавсредств я не увидел ни днем, ни сейчас.
Пока я рассматривал и оценивал ситуацию, люди внутри крепости, оставив медведя в покое, подтаскивали к арене каких-то то ли связанных, то ли закованных людей. Их подводили и подносили к арене и приковывали к горизонтальной штанге, похожей издалека на обычную коновязь.
– Ну, что там, Лексей Григорьич? – подал с земли голос Иван. – Что видно?
– Готовят бой гладиаторов, – ответил я.
– Это как так?
– Кажется, собираются стравливать людей с медведем.
– Как первых христиан со львами? – поразился солдат.
– Наверное, я спускаюсь, нужно начинать, пока они все заняты.
Я быстро слез с дерева и, пока одевался, рассказал все, что видел – главное, про лодку.
– Подкрадемся поближе и посмотрим, кто ее охраняет и кого на ней перевозят в крепость.
Мы, не медля, подхватились и скорым шагом направились к пристани. Северная летняя ночь была светлой, и, хотя луна еще не взошла, идти было легко. Около пристани мы опустились в траву, и я, оставив огнестрельное оружие товарищам, по-пластунски пополз к перевозу. В какой-то момент подо мной хрустнула сухая ветка, и тут же послышался негромкий голос:
– Слыхал, Пахом? Это чего было?
– Мало ли чего, – лениво ответил невидимый Пахом. – В лесу всякое бывает.
– Может это лекарь с поместья подбирается? Дядя Филя сказывал ухо держать востро!
– Давно спит на перине тот лекарь, ишь, птица большая! А Фильку ты больше слушай, он с пьяных глаз много чего наболтает.
– Может, пойти взглянуть, кабы чего не вышло?
– Кабы да кабы – во рту растут грибы. Коли не лень, поди, взгляни.
– Так ведь боязно.
– Боязно, так сиди здесь.
– А вдруг это взаправду лекарь? Люди говорят, он колдун! Пошли вместе глянем.
– Не, мне и тута хорошо. Плесни лучше водочки в туесок.
Послышалось бульканье, потом глотки с причмоком и плевок в сторону.
– Злая водка-то, а идет хорошо! Сам-то выпьешь с прохлады?
– Выпью, Пахом, коли позволишь.
– Пей, чего уж!
Опять послышалось бульканье, потом втягивание, только теперь с присвистом и плевок в сторону.
– И у меня пошла.
– А когда она не идет? – ленивым голосом спросил Пахом. – На то и водка, чтобы идти.
– А я, все-таки, схожу, взгляну, чего там хрустело. Мало ли что. Да и дядя Филя заругается.
– Коли так, сходи, худа от того не будет.
Парень встал, но пойти не успел. Невдалеке послышался негромкий стук копыт о мягкую землю.
– Кажись, последний гость едет, – сказал Пахом, тоже поднимаясь на ноги. – Барин говорил, что нынче боле дюжины не будет.
На дороге показалось темное пятно всадника на лошади.
– Есть тут кто? – спросил знакомый голос с характерной хрипотцой. Я его слышал в Завидово и даже припомнил имя, звали этого человека Аркадий Савельевич. Был он, кажется, соседским помещиком, гостившем у Трегубова.
«Съезжалися к ЗАГСу трамваи, здесь красная свадьба была!» – процитировал я про себя слова романса из пьесы Маяковского. Последний гость – это было хорошо, значит, когда мы захватим лодку, тревогу будет поднять некому.
– Все съехались? – спросил помещик, спешиваясь.
– Точно так, барин, вы остатний.
– Прими коня, – приказал Аркадий Савельевич парню, – да не забудь овса задать, а то смотри, я тебя!
– Как можно, мы, барин, завсегда, как должно!
– То-то!
Я, приподняв голову, увидел, как гость при поддержке Пахома сходит в лодку, садится на банку, после чего тут же раздались мерные шлепки весел о воду. А в крепости вновь заревел медведь.
Парень проводи лодку взглядом и, что-то бормоча себе под нос, повел лошадь к коновязи. Больше он на берегу не появлялся. Вместо него из темноты неслышно вышел кузнец со всем нашим арсеналом.
– А где Иван? – шепотом спросил я.
– Сторожа пристраивает, – ответил он, – скоро будет.
Действительно, еще до того, как лодка вернулась назад, подошел Иван.
– Чего узнал? – спросил он, вытирая нож пучком травы.
– Гостей, не считая хозяев, двенадцать человек. Последнего, что сейчас приехал, я встречал у Трегубова – его сосед, помещик. Здесь что-то вроде, – я замялся, не зная, какое подобрать слово, – в общем, устраивают кровавые забавы.
– Тихо! – предупредил Иван, первый услышав шлепки весел по воде. – Уйдите в тенек.
Мы с Тимофеем отошли к ближним кустам. Лодка причалила к мосткам, и Пахом вышел на берег.
– Отвел коня? – спросил он, подходя к сидящему на пеньке Ивану.
– А то! – ответил солдат, вставая ему навстречу.
Лодочник внезапно охнул, задергался, пытаясь оттолкнуть от себя солдата, но отшатнувшись назад, упал навзничь на землю. Послышался жуткий в тишине ночи хрип вместе с бульканьем. Только пил он в этот раз не водку…
Мы быстро сели в лодку и оттолкнулись от берега. Я налег на весла. Грести было тяжело, вместе с лопастями из воды поднимались лохмотья болотной флоры. Я подумал, что в таком овощном супе плыть было бы совершенно невозможно.
Когда мы приблизились к причалу, меня тихо окликнули:
– Никак, еще гости?
– А то, – ответил я ленивым голосом, стараясь подражать интонациям покойного Пахома.
– Барин говорил, больше никого не будет.
– Я знаю? – тем же тоном сказал я, причаливая к мосткам.
Иван с Тимофеем спокойно вышли из лодки и пошли на голос.
– Господи! Нечистые!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95