Про Бирона-то хоть ты слышал?
– Про Бирона что-то слышал, – подтвердил я.
– Так вот, когда Бирона за кровавые дела сместили, следом за ним от власти отказалась и Анна Леопольдовна в пользу Елизаветы Петровны. Ну, а младенца Иоанна, соответственно, посадили в крепость.
– Зачем?
– Что зачем?
– Зачем младенца было сажать в крепость?
– Чтобы не вздумал на престол претендовать, – снисходительно пояснил Киселев. – Так вот, когда я начинал службу в шестидесятом году, он был еще жив и сидел под строгой охраной. Я сам его один раз видел, когда стоял в крепости караульным.
– Все это очень хорошо, только при чем тут моя Алевтина?
– Этого не могу знать, – сказал Александр Васильевич, отводя глаза. – Только слыхал я, что Иоанн Антонович умер этак году в шестьдесят четвертом, а дальше не нашего ума дело.
Я понял, что теперь-то мы как раз добрались до самого интересного. Киселева подмывало рассказать все, что он знал, но он чего-то боялся. Я прикинул варианты и пошел обходным путем.
– А этот Иоанн был женат?
– Как можно такому узнику жениться! Его даже коменданту крепости нельзя было видеть!
– А как вы его увидели?
– Случайно.
– А еще кто его случайно видел?
– Мне-то почем знать!
– Это само собой, а вдруг он тайно женился? Может, слухи какие ходили?
– Мало ли, что люди болтают, разное говорили.
– А что говорили?
– Говорили, что за длинный язык недолго и в Сибирь прогуляться, – недовольно ответил уездный начальник.
– Может, у коменданта или у кого из офицеров дочка была молодая? – продолжал приставать я с расспросами.
– А коли сам все знаешь, зачем выпытываешь? – рассердился Киселев.
– И повенчались они тайно?
– Я у них на свадьбе не был, а люди всякое скажут, коли язык без костей.
– А кто у них родился?
– Этого не ведаю. Коменданта с семейством в Сибирь сослали, и я про него больше не слышал. Нас всех, кто в крепости служил, по дальним гарнизонам разослали. Так что пойдем, друг мой любезный, вместо разговоров пустых лучше выпьем. Не наше дело в такие тонкости вникать, поди твою сироту в Питере не обидят. В просвещенный век живем!
– Это точно, восемнадцатый век, пальчики оближешь – сплошное просвещение, – согласился я.
Мы подошли к столу и выпили за больную печень Александра Васильевича и освобождение Алевтины.
– Ежели у Его Величества сумление есть, то, коли дело династическое, очень способно, что и головы может стоить, – грустно подытожил свой «гишторический» рассказ добрый старик.
– А ты что про это дело слышал? – спросил я предка, когда Киселев отошел к другим гостям.
– Говорили, что комендантскую дочку насильно в монахини постригли, а у нее вскоре мальчик родился. А что на самом деле было, поди, одна Екатерина Алексеевна с Потемкиным знали. Влез ты, внучек, в скверную историю. Мне хоть и лестно через тебя с Романовыми породниться, да как бы с такой родней головы не потерять.
Я принялся считать варианты и года. По косвенным признакам вполне могло статься, что Аля внучка этого самого Иоанна Антоновича. Тогда становилось понятно, почему ее лишили фамилии и отдали в крестьянское сословие. Екатерина не терпела соперников даже в лице собственного сына, что же говорить про параллельную династическую ветвь. Приказать умертвить ребенка побоялась, чтобы не погневить то ли Бога, то ли историю, предпочла по-другому девочку сжить со света, старая тварь.
Было похоже на то, что я, женившись, попал в мезальянс – неравный брак – сначала думая, что женюсь на крепостной крестьянке, потом на принцессе.
Причем, если первый вариант ничем плохим нам не грозил, то второй мог доставить много неприятностей.
– Ты не знаешь, куда ее сейчас повезли? – спросил я предка.
– Сначала в губернский город, а оттуда в Санкт-Петербург, – ответил за него подошедший Киселев.
– Они, понимаешь, прискакали, как с неба свалились, – виновато сказал Антон Иванович, – Татищев морду воротит, будто мы с ним не знакомы, кричит: «Где дева, что пятнадцать лет назад сюда из Питера привезли?!» Я растерялся и сболтнул спьяну, что с тобой в Троицк уехала.
– Против власти, брат, не попрешь, – назидательно сказал Александр Васильевич, – оно, конечно, дело родственное, но служба важнее.
– Так и я подумал, что, мол, поделаешь, коли сам Император приказал. Однако, решил тебя в беде не бросать, тот же час в город собрался.
– Да ты-то тут при чем, – сказал я, – не от тебя, так от других бы узнали. Мне нужно их догнать и выяснить, что к чему.
– Да ты что, шутишь? Сам в тайную канцелярию хочешь?! – испуганно воскликнул Киселев. – В такие дела лучше не мешаться. Ты, брат, того…
– Да я не отбивать ее собираюсь, просто постараюсь поддержать, успокоить. Шуточки, девочка одна под арестом, и ни одного знакомого на всем свете.
Естественно, о том, как предполагаю общаться с Алей, я не сказал.
– Мне бы коня верхового, – добавил я.
– Бери моего, – предложил предок, – он у коновязи, я даже не успел расседлать.
Я поблагодарил, и мы вышли во двор. О том, что я не разу в жизни не ездил верхом, я как-то не подумал. У Антона Ивановича была вполне приличная лошадь, так сказать, среднего класса.
– Иван, – крикнул я своему напарнику, ожидавшему меня у нашего экипажа, – принеси саблю и пистолеты.
– Ну, что слышно, барин? – спросил он, подавая мне оружие.
Я вкратце пересказал ему то, что мне стало известно. Подошедший вместе с ним Костюков, выслушав, высказал пожелание:
– Ей бы дурочкой прикинуться, с дурочки какой спрос. Да и любят у нас юродивых.
Я кивнул и направился к коновязи. При моем приближении лошадь тихонько заржала и переступила ногами. Я отвязал повод и, вспомнив американские вестерны, попытался лихо вскочить в седло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95