Мне не оставалось ничего другого как встать к стене и низко поклониться. К сожалению, у меня никогда не было возможности потренироваться в этом холопском виде спорта. Именно возможности, а не нужды. За счастье кланяться сильным мира сего везде идет такая конкурентная борьба, что простой обыватель может и не надеяться, что ему удастся когда-нибудь осчастливить свой позвоночник таким упоительно приятным телодвижением.
Итак, я встал спиной к стене и, как смог низко, поклонился государю. Поклонился, вероятно, не совсем удачно, потому что его императорское величество остановился передо мной как вкопанный и вперил в меня снизу вверх свой огненный взор. Мне самому было любопытно взглянуть на неказистого властелина, что я, невольно, и сделал.
– Кто таков? – спросил император, не столько грозно, сколько удивленно разглядывая меня.
Вопрос был, как говорят в таких случаях, хороший, только я не успел придумать на него ответа. Моя секундная заминка вызвала вспышку скрытой ярости в глазах властелина, и я поспешил назваться трубочистом, по приказу графа Палена, что было, в общем-то, полуправдой, чистившим дымоходы в дворцовых печах. Как я ни отмывался от сажи холодной водой со щелоком, сделать это до конца не удалось, и мой подкопченный лик засвидетельствовал правдивость этих слов.
– Иди за мной, – вдруг приказал царь и, более не взглянув на меня, понесся по коридору стремительной, угловатой походкой.
Мне не оставалось ничего другого, как поспешить следом за ним. Никакого священного ужаса и верноподданнического трепета к этому человеку я не испытывал. В конце концов, Павел – владыка не моей эпохи. Вот если бы на его месте был президент России, тогда…
Впрочем, и тогда мне было бы в лучшем случае слегка любопытно. Греться в лучах августейших тел могут или снобы, или люди, надеющиеся что-нибудь урвать от монарших щедрот. Увы, я не заблуждался на свой счет – заставить себя обратиться с просьбой, даже в случае большой нужды, я никогда не смогу ни к царю, ни к президенту.
Не знаю, откуда у меня это гнусное свойство, то ли от несуществующей дворянской спеси, которая если и есть, то безо всякого на то права – своих предков и генеалогию я знаю только по рассказам; то ли от гордости нищего, считающего, что он ничем не хуже уральского мужика, имперского шпиона или, как в моем случае, немецкого недомерка. Так или иначе, но никакого желания общаться с сильными мира сего до этого момента у меня не было.
Наша парочка, несущаяся по опустевшим коридорам Зимнего дворца, вероятно, смотрелась со стороны забавно: впереди, почти вприпрыжку, не шел, а летел малорослый император в ярком военном мундирчике, за ним, в некотором отдалении, гусиным шагом поспешал трубочист во всём черном, как плакальщик на похоронах.
Резко свернув в какой-то переход и пройдя проходной комнатой, Павел Петрович перешел из служебного коридора в парадный.
Здесь нам начали попадаться низко кланяющиеся сатрапы и клевреты. Император на поклоны отвечал короткими кивками, о чем я мог судить по движению его треуголки.
Через несколько минут мы дошли до государева кабинета. Гвардейские офицеры, вытянулись по стойке «смирно», а простоватого вида слуга в ливрее и длинном парике с косичкой, поспешно распахнул перед нами дверь. Я, было, тормознул, не зная, следовать ли мне за царем без особого приглашения, или подождать за дверью. Однако Павел Петрович мотнул головой в мою сторону, и я вошел следом за ним.
Мы оказались в большой, скромно обставленной комнате с книжными шкафами, письменным столом, заваленным бумагами и прочими аксессуарами трудовой деятельности монарха. Не зная, что делать и как должно поступать в данной ситуации, я скромно остановился в дверях и попытался отвесить почтительный полупоклон.
Император, дойдя до стола, развернулся на каблуках и миролюбиво спросил:
– Сможешь почистить мой камин?
Чего-чего, но того, что самодержец всея Руси сам занимается такими бытовыми мелочами, я не мог и предположить.
– Думаю, что смогу, – ответил я, после секундного размышления.
– Ни от кого ничего не могу добиться, – как бы отвечая на мой невысказанный вопрос, объяснил российский император.
– Этот камин? – спросил я, забыв, как позже догадался, прибавить в конце фразы обращение: «ваше величество».
– Этот, – недовольно подтвердил Павел, а потом неожиданно добавил: – А ты, братец, дерзок!
У меня хватило ума не начать допытываться, в чем он, собственно, усмотрел дерзость. Чтобы замять возникшую неловкую паузу, я подошел к камину и начал его осматривать.
– Ты под чьим началом служишь? – спросил Павел, видимо окончательно пораженный моим неуставным поведением.
Я высунул голову из топки и ответил:
– Я, ваше величество, не служу. Меня пригласили со стороны, так как во дворце не осталось своих трубочистов.
– Как так не осталось? – удивленно спросил царь. – Куда же они подевались?
– Говорят, что уволены по вашему приказу, и два года никто не чистит дымоходы. Так недолго и до пожара…
– Кто сказал, что по моему приказу?! – вспыхнув глазами, закричал царь.
– Кто-то из дворцовых слуг, а кто не помню, – соврал я. – Говорят, что уволили вы их из экономии…
Павел ненадолго задумался, вероятно, восстанавливая в памяти события двухлетней давности, потом почти спокойно сказал:
– Развелось тут нахлебников… Так ты не дворцовый, потому и этикета не блюдешь, – успокоился император. – И сколько тебе денег за работу посулили?
– Обещали не обидеть, а конкретно разговора об оплате не было, – ушел я от прямого ответа.
– Коли хорошо почистишь, то велю наградить тебя пятаком!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95