Сверху из-за двойных стёкол глухо доносились ребячьи голоса, не очень спевшиеся. Слышались приглушённые двойными рамами аккорды рояля. Чудинов знал: в этот час Наташа ведёт занятия по хоровому пению со своими питомцами. Он легонько позвонил. Дверь открыла ему Таисия Валерьяновна. Она была в пальто и платке – видно, куда-то собралась уходить и столкнулась в подъезде с тренером. Чудинов объяснил, что ему нужна на минутку Наташа.
– Поднимитесь, – разрешила заведующая. – Дорогу знаете?.. Они там, в большой комнате, музицируют.
Чудинов неслышно поднялся по лестнице и никем не замеченный стал в дверях комнаты, где шли занятия. Тоненькими, старательными голосами ребята пели:
Дверь ни одна не скрипит,
Мышка за печкою спит.
Кто-то вздохнул за стеной,
Что нам за дело, родной…
Внезапно выделился хрипловатый басок Сергунка. Он явно соврал. Наташа остановилась.
– Сергунок, Сергунок! Уши у тебя есть? – Она постучала одним пальцем по клавишу, давая нужную ноту. – Слышишь? «Что нам за дело, родной…» Вот как надо.
Востроносенькая Катя тотчас же подняла руку:
– Я знаю, тётя Наташа, у него ухи такие: в одно влетает, а в другое вылетает. Это ему Таисия Валерьяновна так сказала.
– А ты не ябедничай, – остановила её Наташа и передразнила: – «Ухи»! «Уши» надо говорить. Ну, давайте ещё раз. – Она повернулась к пианино, проиграла мелодию вступления и запела вместе с ребятишками.
Грудной, просторный голос её повёл сразу за собой хор, как ведёт наполненный парус лодку с гребцами. Но тут сфальшивила Катя.
– Ну, а у тебя где сейчас уши были? – спросила Наташа.
– А у меня всегда голос со слушом… с ухом… с ушами не сходится, – затараторила, оправдываясь, Катюша.
– А вот ты слушай, как тут поётся. – Наташа стала наигрывать мелодию без аккомпанемента.
И тут раздался от дверей голос Чудинова:
– Эх, не совсем это так поётся. Можно мне?
Растерявшаяся от этого внезапного и, как ей казалось, совершенно невозможного появления, Наташа возмущённо вскинула голову.
А Чудинов уже как ни в чём не бывало подходил к ребятам.
– Здравствуйте, – хмуровато, но бодрясь, приветствовал он. – Можно мне, Наташа, показать? Я эту песню хорошо знаю и очень люблю.
– Уже и сюда пришли меня переучивать? – шёпотом спросила Наташа.
Но тренер не принимал разговора в полутонах. Он громогласно отвечал:
– Нет, что вы! Я тут не специалист. Но вот, может быть, у нас с вами в четыре руки получится, – Он подтащил табуретку к пианино, без всяких усилий сдвинул немного в сторону стул с Наташей и подсел к ней вплотную слева. – Начали!
И, невольно подчиняясь его напористой энергии, Наташа заиграла мелодию, а он стал бравурно аккомпанировать ей, ведя свою партию и подмигивая ребятам. Те запели, весело глядя на обоих, следя за размашистыми движениями его головы, которой он как бы дирижировал, приговаривая:
– Хорошо!.. «Мышка за печкою…» Давай, давай дружно. Вот это другой разговор! Вот и спелись. – Он с размаху взял оглушительный аккорд, сопровождаемый странным дребезгом внутри пианино.
– Уй-юй! Здорово как! – восхитился Сергунок. – Даже задрынчало!
Чудинов встал и сконфуженно заглянул под приподнятую крышку пианино, вытер лоб платком.
– Струна. Ничего, я завтра поищу настройщика. А песня, между прочим, хоть и мелодичная, но по смыслу того… «Кто-то вздохнул за стеной, что нам за дело, родной…» Ничего себе воспитание! Лишь бы нам хорошо, мол, было. А там, за стеной, стони, помирай, нам дела нет.
– Что же, по-вашему, я должна с ними «Марш ударников» разучивать обязательно? – тихо спросила Наташа.
Он помолчал в затруднении, вытер платком вспотевшую шею.
– Да нет, это я так. Мне нужно вас на одно слово, Наташа. Выйдем в коридор на минутку.
– Тётя Наташа, – закричала им вслед Катюша, – ты же обещала сказку нам дочесть!
– Дочитать, – машинально, чтобы скрыть все больше охватывавшее её волнение, поправила Наташа.
– Ну, дочитать… про Белоснежку, как она у гномиков в пещере жила.
Катюша, конечно, не могла понять, почему Наташа покраснела так, словно её поймали на чём-то запретном, а у Чудинова торжествующе блеснуло из-под нахмуренных бровей.
– Ну, что вы мне собираетесь сказать? – спросила Наташа, нехотя выйдя с Чудиновым в коридор.
– То, что уже не раз говорил вам: что вы дрянная девчонка с отвратительным характером, но при ваших данных…
– Я всё это уже в газете читала, – спокойно сказала Наташа. – Очень шумите, Степан Михайлович. Мы этого тут не любим, однако.
Она испытующе поглядела на Чудинова. Тот смущённо и трубно высморкался, уткнув нос в платок. И на уголке платка Наташа на мгновение увидела метку: «С. Ч.».
– Откровенно говоря, ничегошеньки я с вами не понимаю, – заговорила она, потеряв вдруг всякую уверенность. – То вы мне одним кажетесь, то совсем другим. Что-то запуталась я с вами.
– Наташа, может быть, хватит нам в эти самые ваши уральские разрывушки играть, а? Руку!
Он протянул ей свою широкую и уверенную руку.
– От вас, видимо, никуда не денешься, – невольно уступая, отвечала Наташа.
– И не будем спорить. Видите, я пришёл первый. Пришёл первый, чтобы вы на лыжне не остались –последней! Сам пришёл, деваться вам некуда. Сдаётесь? Ну?
– Сдаюсь.
Теперь они тренировались ежедневно. Чудинов был неутомим. Постепенно его заразительная, весёлая энергия стала передаваться и Наташе. После всевозможных упражнений и отработки отдельных элементов лыжного хода они в конце занятий делали прикидку с секундомером. И Наташа порой была готова возненавидеть эту маленькую, но дьявольски торопливую стрелочку, которая опережала её и достигала клювиком положенной черты прежде, чем Наташины лыжи пересекали условную линию финиша между двумя ёлочками.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68