Ведь ты знаешь, что Трофимов одно время был начальником железнодорожной милиции. Потом…
– Попался на вымогательстве с кооперативов, – перебил его Птицын, – с помощью группы крепких парней. То есть возглавлял группу рэкетиров. Учитывая его заслуги, а скорее всего, умение дать кому и сколько нужно, с почетом проводили на заслуженный отдых. Сейчас – весьма респектабельный бизнесмен. Создал банк. По области имеет два или три, точно не помню, филиала. Но это только видимая часть его деятельности. Впрочем, ты сам все знаешь, – смущенно улыбнулся Геннадий. – Ты ответь мне на один вопрос. Он не касается этого дела. Как давно ты видел своего братца?
– Знаешь… – Вячеслав задумался. – Даже не скажу. Мы с ним и раньше не особо поддерживали контакты. Когда я поступил на юрфак, а позже работал в прокуратуре, он вообще на мне, как говорится, хрен забил. Почему ты спросил? – насторожился он. – Неужели думаешь, что я навел брата-уголовника…
– Да перестань, – прервал его Геннадий. – Как ты можешь такое подумать? Просто я как-то вспомнил Алексея. Ведь я как раз начинал дело о его нападении на инкассатора в Туле. Он тогда еще милиционера ранил. Но потом перевели меня…
– Слышал, – кивнул Вячеслав. – Ты, говорят, его подстрелил.
– Я стрелял, – усмехнулся Птицын, – если честно, на поражение. Он, сволочь, колеса нашей машине прострелил, я выпрыгнуть успел. Думал, всем хана пришла. А он бежит в нашу сторону. Говорил, оружие собрать хотел. Я прицелился ему в голову и выстрелил. Но он ушел. Задел его слегка. Ты-то от кого слышал? – спросил он.
– Если думаешь, что от Лешки, – засмеялся Вячеслав, – то разочарую. Мне Яков Павлович сообщил.
– Значит, братца ты давно не видел, – вздохнул Геннадий. – Интересно, сидит он сейчас или на свободе?
– За инкассатора ему пятнадцать давали, – вспомнил Вячеслав. – Матери сообщили. Она еще на Колыме жила. Мы редко, но писали друг другу. К восемьдесят седьмому он отсидел пять. Значит, под амнистию попасть мог. Тогда одну треть от оставшегося срока сбрасывали. Так что может быть на свободе.
– Здравствуй, тетя Груша, – весело приветствовал Белый копавшую огород пожилую женщину.
Воткнув в землю лопату, она с трудом распрямилась, приставила ладонь к бровям, всмотрелась.
– Леший тебя забери, – удивленно проговорила женщина. – Ляксей, ты? – Не веря своим глазам, всплеснула руками.
– Я, – засмеялся он.
– Откель же ты взялся-то? – протерев очки и всматриваясь в его лицо, спросила женщина.
– Да так… – Он неопределенно махнул рукой. – В отпуске. Я сейчас по заграницам плавать начал, – поставив чемодан, сказал он. – Два года около Африки были. Там…
– Твоя Африка не в Сибири расположение имеет? – серьезно спросила тетя Груша. – Еще и номерной литер есть. – Она укоризненно покачала головой. – Про тебя же, бандитская рожа, даже в газетах писано. Дочка, Дашка, приезжает с городу и говорит: про Лешку Иванова в газете писано. Что ж ты мне брехать-то стал? – укорила она красного от смущения Белого.
– Кому же охота говорить, что в тюрьме сидел? – пробормотал он.
– Оно, конечно, верно, – рассудила тетя Груша. – Пойдем, морячок. – Кряхтя, взялась за поясницу и двинулась к дому. – Накормлю тебя, горемычного. А то ведь в морях-океанах совсем небось не кормили? Харя-то у тебя гладкая.
– Так я уж год скоро будет, как вышел. Подняв чемодан, Алексей шагнул следом.
– На вид ты мужик справный. Счас чем занимаешься? Чай, воруешь? Или в мафию вступил? Тама ведь все бандюги околачиваются.
– Я вольный казак, – захохотал Белый, – и никому на верность не присягал. А Даша где сейчас?
– Так в городе, – поднимаясь на крыльцо, ответила она. – С Магадану уехала вслед за твоими. Ника, как учительницей стала, зараз с Колымы сбегла. И матерь твоя тоже. Они, бывало, писали мне. Из деревни, где мать Зинкина жила. Ведь она три года назад померла. Да и Зинка вроде как плохая.
– Что с ней? – быстро спросил Белый.
– Так, наверное, на нервах жила баба, – снимая чугунок и ставя его на стол, сказала тетя Груша. – Ты же супостат еще тот. Думаешь, легко матери про сына-бандита в газетах читать? Чай, не в космос полетел, а в тюрьму отправился… – Продолжая ворчать, налила в глубокую тарелку щей. Отрезала два куска хлеба. – Вот сметана. – Достала поллитровую банку. – И горчица есть. А хочешь, хрену дам. Крепкий, зараза.
– Что же Даша тебе огород копать не приехала? – Алексей взял ложку.
– Сын у нее заболел. С мужиком-то она разошлась почти сразу, как сын народился. Помнишь, наверное, Костю? Вот за него Даша и пошла. Говорила я ей, дурехе: намучаешься. Так нет… – Она махнула рукой.
Белый, не слушая, с удовольствием ел вкусные щи.
– Уф, – положив ложку, выдохнул он, – давно такой вкуснятины не едал, спасибо.
– Может, еще? – явно довольная похвалой, предложила старуха.
– Можно, – засмеялся Белый.
– Далеко ль путь держишь?
– Да, наверное, к матери заеду. – Он взял ложку. – Вот тебе с огородом помогу и туда.
– Правильно, – обрадовалась тетя Груша. – А то одной, ой, как несподручно. Годы не те, ранее, 6ывало…
– Ты это… – нерешительно начал он. – Ну, короче, – уже раздраженно произнес, потому что не знал, как сказать, не вызывая подозрений, – не говори никому, что я в тюрьме сидел. А то мало ли что. Какой-нибудь чертило магазин подломит, участковый меня возьмет в оборот.
– Да что ты, – махнула она рукой. – Конечно, не скажу. Говорить буду, что племянник с Севера приехал. Тута все знают, что Дашка на Севере была. Да и я тоже. Но я раньше съехала. Ведь старше твоей матери на восемь годов.
– Они пишут вам? – быстро работая ложкой, спросил Белый.
– Дашке пишут, – сказала тетя Груша.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131