– Давай сделаем, – сразу поддержал Гриша.
– В эту пору не усидишь на лабазе в нашей лопотине, – осмотрел с головы до ног Гришу Анисим. – Починки просит, – подергал он за ремни на Гришиной фуфайке.
– По этим корчам кожа не устоит, да и прутья, как волки, цепучие, – заоправдывался Гриша.
По речке хоть и далеко огибать, но зато надежно: в завал не попадешь. Так и пошли они с попутным ветерком – чирк-чирк по заснеженному припаю.
– Вдруг наша росомаха обнаружит наш шалаш?
Тревоги были напрасны: и шалаш стоял, и сухари висели в мешке, и настроение выправилось, будто в родной дом пришли, если не считать, что белки поозорничали – шишки разворошили.
– Чего они тут искали? – спросил Анисим. – Пулемет?
Гриша засмеялся.
– А зачем им?
– Как зачем? От нас отстреливаться.
– Папань, давай поймаем, а?.. Возьмем в плен… Обещали дома белку…
– Я не сулил. Но уж если выручить, – снял с плеча Анисим тощий кошель и вынул из-за опояски топор, – тогда по порядку, проверим лоток, сотворим уху, так, что ли? И тесать…

Место под застройку зимовки предложил Анисим. Походили по берегу, присматриваясь, приглядываясь, не так-то просто оказалось угодить Грише и себе.
– Ну куда ты его, папаня, задрал? Куда? – заспорил Гриша.
– Как куда? И чтобы видимость была со всех сторон, чтобы вода не смыла, – выставил Анисим доводы.
– Тут не смоет, это где отчеркнуто, – Гриша потоптался на границе, там, где вода отчеркнула свою высокую отметку паводка. – Вот здесь. И спуск хороший, – доказывал Гриша. – Из окна можно воду доставать…
– И удочку забрасывать, – дополнил Анисим.
– А что? Пойдет!.. Я так не подумал, – признался Гриша.
– А ты не учитываешь паводок? – заглянул Анисим за прибрежный кустарник. – Вон куда натаскало плавник, а где твоя черта?
– Может, кто его туда натаскал? – не сдавался Гриша, но уверенность в своей правоте ослабла.
– Паводок. Кто еще? Стало быть, бывал такой паводок, когда вода в реке выходила из себя. Подхватит наше зимовье – и поминай как звали.
– Можно и повыше поставить… – Гриша отмерил шагами расстояние от береговой черты в лес и очертил ногами квадрат снега под площадку.
– Ну вот, – с берега посмотрел на Гришину работу Анисим, – терем будет, как на ладони. Окном-то куда ставить будем?
– На реку. Здесь… – В большом квадрате Гриша очертил окно, место для стола, нар, печи.
– Ну а сени? Навес? Не понадобятся? – подсказал Анисим.
Гриша уже за квадратом прирезал полоску.
– А навес?
– Кого навешивать? – остановил разметку Гриша.
– Ну, мало ли? Орех, лыжи поставить. – Анисим зашел с угла плана. – Дрова на ночевку, не бежать же к поленнице, руку высунул из двери…
– Хорошо, – согласился Гриша и пяткой провертел в снегу ямки под столбики.
– Ты где так навострился? Десятником по строительству не служил?
– Комиссаром был в пионерском отряде…
– Ох уж эти мне комиссары, – посмеялся Анисим. – Ну, ладно, сколько ни стой, а инструмент в дело пускать придется. – Анисим вынул из мешка стружок, смахнул с колодины снег. Стружок смотрелся маленьким бульдозером.
Прежде чем подрубить дерево, Анисим обстукивал его на два ряда, слушал, как оно отзывается и куда его направить, чтобы не побил молодняк, не подмял подсад, и тогда уже, поплевав на руки, по-молодецки всаживал топор под «пятку» дерева. Пока Анисим выбирал лесину, Гриша вытесал лопату и разгреб снег, подсек топориком мох и пытался скатать его в рулон.
– Да не скатывай ты его, – подсказал Анисим. – Так и клади кирпичами стенку, разогреем на огне, когда будем стелить.
Гриша еще сомневался: «Как это: мох – и греть на огне?» Анисим уже наметил лес, Гриша подошел к нему с пилой.
– А эту кедру, папаня, для чего оставил на самой дороге?
– Пусть живет. Она еще одарит нас, мы прямо из окна подставим мешок… И посыпятся шишки… Будем тесать из лиственницы, – взялся Анисим за пилу. – Тяжелее топору, зато радостнее в бору. – Припав на колено, Анисим потянул пилу, приговаривая: – Пила чувствует зубом, а пильщик чубом…
Пила, словно кость, грызла дерево до звона в ушах, но хватила сердцевину, перешла на шепот, только на выходе из окружности опять звонко зазвенела, будто рассмеялась. Анисим успел выхватить из реза пилу, по привычке крикнул: «Бойся!» – и шестом направил лесину в нужную сторону. Лиственница, с шумом прочеркнув вершиной по тяжелому небу, со вздохом упала, взметнув снежную пыль. Грише нравилось валить лес, куда интереснее, чем шкурить, сучья обрубать. Вот елка нафарширована сучками, крепкими, как гвозди.
Анисим выбрал хлыст, у которого покрупнее сучья. Гриша присмотрелся, как ведет отец топором: он захватывает тело ствола вместе с сучком. Попробовал и Гриша так. «Тюк» – и с одного раза слетел сучок, и ствол стал глаже.
– Григорий, конец шнура не найдешь? – не переставая тюкать топором, выкрикнул Анисим.
– Лески кусок есть. А зачем тебе?..
– Неси сюда – посмотришь. И головешку захвати.
Ошкуренные бревна, как пасхальные яички, лежат на подкладках. Гриша по бревнам, как по лестнице, принес леску и дымящуюся головешку.
Анисим уже успел разметить бревно и стоял с меркой и стружком в руках.
– Строгать, что ли, надумал?
– А ты как хотел? Без паза и мох высыпется…
– Но это же не терем и не контора… строгать.
– А чем мы хуже? – притушил в снегу Анисим головешку и натер шнур. – Жить-то сами будем.
Гриша знает, что такое выбирать паз в мерзлой лиственнице – накланяешься бревну. Накатили в «станок» бревно – зажали клином, чтобы не крутилось, натянули шнур вдоль бревна и по разметке отбили полоску; на ширину паза сместили шнур, оттянули, как струну на балалайке, – дзынь, – и другая полоска.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58