– Знаете, Горелов, нам все таки необходимо хоть немного продвигаться навстречу друг другу. Допустим, уважаемая Евдокия Савельевна запамятовала, или даже, допустим, ее никто не грабил, не раздевал недалеко от собственной дачи, да еще в тот самый вечер, когда у нее на приеме собралось чуть ли не все правительство. Допустим, вы в первый раз видите старинный золотой браслет с дорогими камнями ценой в несколько сот тысяч. Главное, что следствие все эти факты установило, хотя мы и не собираемся больше тревожить такую знаменитость, как Зыбкина. Пусть себе поет на радость советскому человеку, Бог с ней! Но ведь тебе, Горелов… Сергей Романович, уже не отвертеться, и не бабьи цацки здесь главное…
– Ну, так может, гражданин следователь, вы мне и расскажете, в чем главное? – оживился подследственный, оглядываясь, куда бы поставить недопитый чай.
– Сидеть, сидеть! – каким то иным, чем до сих пор, тоном приказал ему следователь, сам подошел, взял у него из рук подстаканник с тонким стаканом и поставил на стол. – Слушай, Сергей Романович, очень внимательно слушай и не перебивай, дело государственное, и недаром тобой занимается именно государственная безопасность. По твоим следам идут сейчас лучшие наши агенты, от них не укроется любая мелочь, они обнаружат твой даже неуловимый след и запах. Все дело в том, что человек не может обретаться на земле бесплотно, на этом основан весь сыск. Так и есть, уважаемый Сергей Романович, человек всегда, везде, где бы он ни прошел, оставляет следы, много следов. И не обязательно только на земле, на снегу, на словах, то есть предметные следы. Он оставляет их и в сознании, в памяти других людей – вот в чем невозможность что либо скрыть. Весь твой короткий и бурный жизненный путь уже прослежен и зафиксирован, главное ведь не в том, что ты, несмотря на свои блестящие природные данные, на образование, решил порезвиться и скатился на дно. Так бывает. Несравненная Евдокия Савельевна тебя пожалела, она ведь баба не промах, это между нами, знает в жеребчиках толк. А ты, как говорится, губы развесил. Над тобой, Горелов, висит другой меч, ну к чему нам тратить дорогое время?
Пауза намеренно затягивалась, и Сергей Романович, полуприкрыв глаза и напряженно вслушиваясь в рассуждения словоохотливого следователя, почувствовал и уловил момент – вскинул голову и спросил:
– В чем же я должен признаться? Может быть, подскажете?
– На какую иностранную разведку или на какую антисоветскую зарубежную организацию вы работаете – вот что главное, Горелов, – быстро сказал следователь со странной двойственной усмешкой – ее можно было принять и за ироническую, и за насмешливую. – Какие цели перед вами были поставлены? Наконец, когда, как и кем была произведена ваша вербовка? И когда вы, в свою очередь, завербовали гражданку Дубовицкую Ксению Васильевну, ставшую вашей любовницей и после отказа работать с вами убитую, как становится ясным, именно вами на ее квартире? Зверски убитую, надо добавить… Но это, опять таки, только деталь. Ведь вы именно в кругах творческой интеллигенции ставили себе целью создать антисоветскую шовинистическую русистскую организацию. Убитая Дубовицкая ведь и раньше отличалась некоторыми странностями, открыто говорила, что Россией правят всему русскому чуждые силы, что пора, мол, положить всему этому конец, так что семя упало на подготовленную почву… Вы ведь знали, что Дубовицкая находится в интимной связи с главой государства, и именно через нее метили нанести свой главный удар, а когда она отказалась, дальнейшее не заставило себя ждать. Кстати, Горелов, у Дубовицкой хранился наследственный именной бриллиант огромной цены, во всех каталогах мира он значится под именем «Черный принц»… Вы ничего не знаете о его судьбе? Или вы скажете, что ничего не слышали о нем?
С возраставшим изумлением выслушав новую версию следователя, Сергей Романович некоторое время не мог ничего ответить; он почувствовал себя нехорошо, во рту пересохло, и воздуху не хватало – он никак не мог вдохнуть поглубже.
– Кажется, мир сошел с ума, – с трудом выдавив улыбку, наконец сказал он. – Пожалуй, я теперь могу попасть в самый центр событий и стать вторым Иисусом Христом…
– Не беспокойтесь, вам это не грозит, – все с той же блуждающей усмешкой заверил его следователь. – Подобное не в интересах нашего государства, – тут следователь высоко поднял правую руку, как то загадочно повел у себя над головой указательным пальцем, вычерчивая какую то одному ему ведомую фигуру. – Но если…
– Но если? – как эхо, повторил Сергей Романович, завороженно следя за мистически застывшим большим пальцем правой руки следователя, вдруг преобразившегося и грузно отяжелевшего.
– Если вы, гражданин Горелов, поможете выявить нам членов антисоветской организации и согласитесь работать в интересах советского государства… У вас впереди может быть такая долгая жизнь. Почему бы вам не назвать в первую очередь сообщников, ну, хотя бы по делу Зыбкиной Евдокии Савельевны? Вы же не один были. И дело не только ведь в ограблении, это ведь, скорее всего, маскировка…
– Молчите, ради Бога, – остановил его Сергей Романович, по прежнему ощущая острую нехватку воздуха. – Я все абсолютно понял…
И какая то детская, поразившая своей беззащитностью, улыбка набежала на его лицо.
11
Недоступная, забранная в несколько защитных слоев лампочка цод потолком камеры горела день и ночь; пожалуй, впервые за много дней Сергей Романович пришел, хотя и скрывал это даже от себя, в смятение духа. Из всей беспредельной, непрерывно будоражащей и зовущей своими звуками и запахами жизни осталось замкнутое пространство и режущий, приводящий в неистовство голый свет под потолком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134