Понемногу я прихожу в себя, тело вновь начинает слушаться. Все тот же подвал, заваленный газетной мишурой, но спящих людей стало гораздо меньше, и они лежат в таких позах, будто их пытались куда-то оттащить за ноги, но потом в спешке бросили.
– Че разлегся-то? – слышу я чей-то хриплый голос сзади. – Помог бы лучше!
Жилистый парень с бледным желтоватым лицом держит за ноги Ангела. Одет он странно: в легкую одежду очень ярких цветов, которая скорее бы подошла японской девочке-подростку. Майка Hello Kitty. Белоснежные кроссовки, клетчатые брюки. Он беспрестанно мелко кивает, глядя на меня, и при этом как-то удивленно-восторженно улыбается, округлив глаза за строгими очками.
– Слышь, че говорю? Дуй сюда!
Его грубый гнусавый выговор совершенно не вяжется с его внешностью.
Я осторожно поднимаюсь с пола, у меня кружится голова.
– Не ссы тока, ща пройдет. Я вовремя Ин Нин от тебя отогнал: как заметил, что ты просыпаешься, сразу палкой ее хуйнул. Но ты, конечно, сам молодец, вляпался в нее, как муха в желе.
– Вляпался?
– У тебя 12 лет лишних есть? Развлекал бы ее, пока Юпитер не вернулся… во всех ее любимых обличьях… Мозги-то иметь надо, наверное, как думаешь? И не в яйцах желательно… Э! Шнягу свою прикрой, герой! Ха! Ща, погодь…Парень бросает свой груз.
– Ин Нин! Отдай пацану его тряпки!
Откуда-то сверху раздается женский смех.
– Весело тебе? Ща ты у меня посмеешься, сучка! Отдавай тряпки! Или я те больше ни к одному мужику не дам притронуться! Сдохнешь тут от голода, как короед в жестянке!
К моим ногам падает одежда: джинсы, рубашка, кроссовки.
– А белья нет? – спрашиваю я. – Ну, носков там и прочего.
– Не, белье она никогда не отдает. Больная на всю голову! Или че там у нее… Ты готов?
– Да.
– Тогда хватайся за правую ногу. Да не сюда… Ага, вот так, ты повыше лучше возьми, он тяжелый, сука.
Тащить Ангела по узким коридорам нелегко даже вдвоем. Мы часто останавливаемся передохнуть, и тогда мой новый знакомый либо ожесточенно чешет голову, либо трет плечо ладонью, собирая черные катышки грязи и потом с интересом рассматривая их в свете фонарей, что развешены по стенам.
– Слышь, а может, останешься с нами? – спрашивает он во время очередной остановки. – Дед седня с утра про тебя говорил. Ща везде кипеж, псов спустили тебя искать. Шаришь? Боятся, что из-за тебя вся грядка наебнется, или я не знаю, че вообще, но лучше тебе переждать какое-то время. Здесь тя никто не найдет, это служебная зона. Поработаешь пока со мной, а потом Дед че-нить придумает. Я тут один с тоски уже подыхаю. Деда ниче, кроме архива, не волнует, а Ин Нин – это вообще отдельный разговор, ну да ты с ней уже познакомился. А так тут кайфово: че, раз в неделю потаскал жмуров – всего и делов. Бабы красивые часто бывают. Я те буду уступать, какая понравится – ты первый, ваще без вопросов.
Он скатывает собранные катышки в большой комок и приклеивает его к стене.
– А ты видел молодую женщину с кривым носиком? – спрашиваю я. – Худая, высокая, крашеная брюнетка.
– Ты эстет, я погляжу. Ноги какие у нее?
– Ноги… Обычные…
– Понятно. Не, вроде не было кривоносой. Погодь-ка, я перехвачу поудобнее…
– А куда мы его тащим?
– Устал? Не ссы, выбросим ща на фиг – и дело с концом!
– Куда выбросим?
– Куда повезет… Э, герой, полегче, тут ступенька. Ага, вот сюда его давай, за угол…
Мы тащим Ангела по полу мимо высоких деревянных шкафов с маленькими ящиками. Бесконечные ряды картотеки, уходящие вдаль. Многие ящики распотрошенными валяются на полу: нам приходится отгребать в сторону обломки досок с торчащими из них погнутыми гвоздями, чтобы они не поранили Ангела.
– Че-то он много сегодня выкинул… – обеспокоенно говорит мой напарник. – Вроде я недавно совсем девку тащил, все расчистил. Сдает Дед, сдает… Вона он кстати, глянь!
У одного из шкафов стоит на стремянке сгорбленный старик с длинными седыми волосами. Он вытаскивает один их ящичков с карточками и переставляет его в гнездо для другого. Переклеивает наклейки на них.
– А зачем он это делает? – спрашиваю я.
– Что делает? – Путает картотеку.
– Чтобы тебя подольше не нашли. Мог бы и «спасибо» сказать… Э, давай-ка пошустрее, а то мы до ночи так не успеем. Сам же видал, скока там еще жмуров осталось…
Мы добираемся до бассейна с цветущей зеленой водой, который пробит в полу картотеки. На поверхности плавают неведомо откуда взявшиеся здесь осенние листья.
– Ну че, давай, наверно, за руки хватайся. На счет три… Только надо подальше зафигачить, чтобы он бортик не задел. Сечешь? Раз… Два… Три…
Нас обдает холодными брызгами. Мой напарник вытирает руки о штаны.
– Так что ты решил, приятель? – спрашивает он вдруг нормальным, не гнусавым голосом, разом избавившись от своего раздражающего акцента. – Останешься? Хотя бы на пару дней, а? Я тебе очень многое успею объяснить. – Не знаю пока. Мне нужно подумать. Я стараюсь не смотреть в колышущееся черное окно воды со стягивающимися нитями ряски.
– Понятно, – кивает он, – только вот ты даже не представляешь себе, как редко здесь люди просыпаются. Это огромная удача, и очень глупо ее упускать. Я вот не упустил. Ладно… – он оглядывается назад, ища глазами старика, и сразу же переходит на шепот, – слушай, ты очень многое скоро забудешь, но обязательно завяжи ему рот!
– Кому?
– Сам поймешь. Просто повтори сейчас про себя как можно больше раз: «завяжи ему рот», а потом в нужный момент, может, и вспомнишь. А главное, не верь этой своей кривоносой, если снова ее встретишь. Ни единому слову! Подожди! Это еще не все!..
Я не слушаю его. Я ложусь на живот и склоняюсь над водой. Раздвигаю ладонями в стороны ряску, листья и жирную масляную пленку на ее поверхности.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52