В минутной паузе разделенные противники привели себя в порядок, ощупали раны и подавили ощущение боли. Лангуасс мигал глазами после удара, но сейчас солнце было в стороне и не слепило.
Дракуле казалось, что у Ричарда более выгодное положение и, если опасная рана еще не нанесена, то можно ожидать: первый обмен ударами прошел для него удачно. Но, когда лошади опять сблизились, князь Большой Нормандии с трудом смог приспособиться к схватке.
В этот момент разница в тренировке лошадей стала явной. Серая больше не хотела идти в близкое столкновение, рвалась в сторону. Когда Лангуасс тянул поводья, заставляя подчиняться, она задрала голову, встала на дыбы. Лангуасс висел, беспомощно махая рукой с мечом, открытый ударам.
Но Ричард не смог нанести удар, заканчивающий поединок, так как одно из молотящих в воздухе копыт попало в кольчужную попону гнедого. Попона, державшаяся на застежке, съехала лошади на глаза, уколов ее. Лошадь взвилась в воздух, пытаясь сбросить тяжелого всадника.
Ричард, в громоздких доспехах, с тяжелым щитом в руках, не мог сдержать лошадь и мешком упал на землю. Сотрясение, вероятно, вышибло весь воздух из его легких, каждый знал, как это бывает. Близко находящиеся солдаты, валашцы и нормандцы, закричали в отчаянии.
Ричард понимал всю необходимость подняться на ноги и глотнуть воздуха, но горло будто сжали тиски. Зрители могли слышать и видеть его усилия, те, кто когдалибо падал сам, представляли жестокую боль в груди, способную заставить вампира потерять контроль над собой. Хотя все продолжалось несколько секунд, в это время Ричард был беззащитен, и Лангуасс хотел воспользоваться ситуацией.
Пират не пытался спешиться или успокоить свою лошадь, но хлестал концом повода ее по шее, направляя обозленное животное к упавшему. Копыта замелькали в воздухе, обрушиваясь на голову и тело закованного в кольчугу Ричарда, пытавшегося подняться.
Князю удалось приподнять руку со щитом и почувствовать глоток воздуха, но было слишком поздно. Стальная подкова с такой силой опустилась на его висок, что вышибла из него сознание, и он опять рухнул на землю.
По толпе прокатился гул испуга, от лучников Ричарда к мушкетерам Дракулы, завершившись победными криками защитников на дальних стенах.
Лангуасс спешился: было трудно судить, сошел ли сам или был сброшен, но он приземлился на ноги и быстро подошел к поверженному князю. Не раздумывая, двумя руками поднял меч и опустил его вниз рубящим движением, как топор. Меч сломался бы, если бы был сделан из худшей стали.
Затем Люсьен Вилье, по прозвищу Лангуасс, поднял отрубленную голову Ричарда Нормандского, чьей неприязни приписывал происхождение любой неудачи, отравлявшей его долгую жизнь. Он высоко поднял трофей, безусловно, восхищаясь им перед голубым небесным сводом.
Он стоял лицом к Мдине, и залп мушкетеров Дракулы попал ему в спину.
Стрелки были меткими, расстояние небольшим, пули почти разорвали Лангуасса пополам. Когда ликование на стенах перешло в шок и тревогу, мушкетеры побежали вперед, дабы убедиться, что пират никогда не оправится от ран, даже если он вампир.
Дракула наблюдал за их работой, восхищаясь дотошностью.
– Глупец, – сказал Майкл Бихейм, – как я и говорил.
– Однако это будет легенда, если думать по-нормандски, – с иронией проговорил Дракула. В его голосе не было даже намека на то, что он предпочел бы видеть победителем князя. – И мы не должны забывать эту легенду, которая будет жить, даже когда вампиры уйдут в могилу.
8
Обстрел стен Мдины продолжался весь день до поздней ночи. Хотя городские пушки и отвечали, только у немногих была такая дальность стрельбы, как у итальянских пушек врага, к которым прибавились орудия, захваченные людьми Дракулы в Пьете и Кальяри. Кавалерия и пехота Галлии и Валахии стояли лагерем позади пушек, вне пределов досягаемости городских орудий. Обороняющимся было ясно, что противник откладывает нападение только до того, как пушки проделают достаточные для атаки бреши. Воины, которые будут отражать атаку – вампиры и обычные люди, – работали, устраняя ущерб.
Командовавшему мальтийскими батальонами в городе сеньору Дюрану его офицеры предлагали вывести роту против осаждавших, чтобы вовлечь их в бой, но он упрямо отказывался. Нападение на ряды мушкетеров Дракулы было бы самоубийством. Воевода знал, что обороняющимся придется воспользоваться баррикадами. Людям, вампирам или смертным, не нравилось работать под оружейным обстрелом, заваливая проломы в стене массивными каменными блоками; но это было лучшим, что они могли сделать для затруднения действий врага.
Бароны Чеберра и Игуаньес не отказывались от надежды, что рыцари Святого Иоанна с кораблей Валетты и из фортов гавани Гранд-Харбор могут перегруппировать свои силы и атаковать осаждавших с тыла. Они не сбросили со счётов возможность удара магометан против ненавистной христианской армии. Знавший хрупкость этих надежд, Дюран тем не менее не расхолаживал полностью их оптимизм. Знал, что им остается лишь битва не на жизнь, а на смерть. Он бывал в Византии, видел там Дракулу и понимал, один из немногих, что мальтийцам придется драться с валашским предводителем.
Когда пушки замолчали, тишина оказалась не менее угрожающей, чем оглушительный рев, она не была признаком милосердия, а лишь дразнила горожан возможностью поспать пару часов до рассвета. Солдаты Мдины не могли отдыхать, продолжая укреплять фортификации. Работая, они знали, что противник делает непозволительную для него самого передышку.
Ноэл Кордери, закончив работу, перебрался из лаборатории в расположенную позади церкви резиденцию архиепископа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140