Она владела вниманием слушателей так же полно, как поглощала голоса певцов.
А-а-а-а… да-а-а-а… ма!
А-а-а-а… да-а-а-а… ма!
Ноэл с любопытством осмотрелся. Элеми, сидевшие за ним, совершенно забыли о его присутствии. Их глаза, как и глаза всех других, были устремлены в небо, широко раскрытые, но не видящие.
А-а-а-а… да-а-а-а… ма!
А-а-а-а… да-а-а-а… ма!
Кантибх не пел. Здесь он был таким же посторонним, как и принятые им в свой дом. Нгадзе тоже молчал, его лицо исказилось от страха. Хотя Кантибх не участвовал в пении, Ноэлу казалось, что перс молится под его гипнотический ритм, и Нгадзе тоже. Перс и ибо были в одинаковом трансе, затянутые вихрем, обращенные в сон. Ноэлу было легко противостоять этому поглощению; он не сдаст так легко свои мысли господству Шигиди.
Ноэл смотрел на освещенные кострами лица, казавшиеся похожими, хотя эти люди, видимо, принадлежали дюжине различных племен. Вампиризм уровнял их всех. Адамавара принадлежала всем племенам, и все принадлежали ей, потому что это место находилось вне обычного порядка вещей.
А-а-а-а… да-а-а-а… ма!
А-а-а-а… да-а-а-а… ма!
Это не шабаш, думал Ноэл, ощущая биение сердца.
Это не поклонение, святое или греховное. Нас привели сюда увидеть превращение, ритуал перехода. Вот как африканцы видят вампиризм: это путь к другой взрослости, к членству в племени, стоящем выше всех племен.
Пение продолжалось, несколько элеми вышли к четырем кострам. Ноэл видел только костюмированных людей, но знал, что элеми их воспринимали не так. Они вышли из тени, как будто материализовавшись из ничего, в одеяниях богов и демонов. Не удивился, увидев Эгунгуна: целую группу вставших мертвецов, как те, которые их встретили в адском лесу. Но здесь были и другие, в более ярких масках, с кричащей раскраской. Сравнивая их со статуями, резными поделками и символами в деревнях ибо, эдау, признающих богов уруба, он узнал божества. Узнал Шанго по молниеобразным полоскам на блестящей черной коже, по круглым камням в руках. Узнал Элугбу по пурпурным узорам и по фаллической дубинке в руках. Узнал Обаталу, Огуна, Ифу и богинь Око и Ододуа. Четырехрукий Олори-мерин, увитый змеями, чьи конечности указывали стороны света, тоже был здесь.
Еще четверо пришли с ними, обнаженные, раскрашенные, но без масок; с опущенными головами, расслабленными ногами и руками. Ноэл понял, это были посланные племенами мудрецы – кандидаты в вампиры, священники и колдуны, без своих атрибутов, приниженные перед тем, как съесть сердце Олоруна и принять дыхание жизни.
Бедный Мсури, думал Ноэл. Он должен быть здесь, занять свое место в этой группе перед алтарем, который совсем не походил на алтарь.
Ноэл смотрел на богов, начавших медленный танец под бой барабанов. Что это значило для собравшихся элеми, угадать не мог, представить, почти не зная богов, было тяжело. Он видел Шанго, представляющего производящую его на свет бурю, швыряющего на землю молнии. Он видел Элегбу и Оно, символизирующих таинственное сочетание, относившееся к плодородию и наполнению, с участием Обаталы и его жены Ододуа. Видел, как танцующие фигуры пропускали кого-то невидимого, и догадался, что Олорун тоже здесь. Площадка была переполнена и слабо освещена игрой пламени. Движущиеся фигуры туманились в глазах Ноэла, когда он пытался понять связь в их взаимодействии.
А-а-а-а… да-а-а-а… ма!
А-а-а-а… да-а-а-а… ма!
Сейчас били другие барабаны в сложном ритме танца богов, но первоначальный ритм сохранялся вместе с гипнотическим пением.
Эгунгун принес чаши, поставил на возвышение, боги по очереди брали порошки из кисетов и бросали в чаши так медленно, чтобы все могли рассмотреть их действия. На фоне пения послышались другие голоса, каждый произносил свой ритм, песни смешивались и переплетались так сложно, что находились на грани какофонии. Кандидаты иногда вступали в пение тоже, взывая к небу как одержимые страстью, которую Ноэл не мог назвать.
Будущие элеми опять успокоились, когда бог, Огангин или Арони, дал им прожевать снадобье. Ноэл видел, как челюсти ритмично ходят из стороны в сторону, так делал и Гендва. Люди – их было четверо – нетвердо держались на ногах, глаза их остекленели. Не только ритмичное пение овладело ими; Ноэл видел действие наркотиков. Все теперь происходило медленнее. Боги-люди в масках, вспомнил Ноэл… казались умышленно замедленными в приготовлении кубков. Что за сложная смесь в них?
«Это должно нас глубоко впечатлить, – думал Ноэл. – Мы должны удивляться чуду и осознать скудость нашего ума. Но я знаю, какая пустая маска и какая дымовая завеса мистификации окружают маленькое зернышко настоящей силы. Мы видим богов, видимых и невидимых, размешивающих эликсир жизни. Несомненно, у вампиров Галлии есть свой собственный ритуал, не менее сложный и странный, но различие должно быть в костюмах, пустых, бессильных словах. Здесь важна небольшая часть целого, такая малая, что может показаться абсурдной без всех ухищрений».
Бывал ли здесь раньше человек, смотревший на обряд глазами, не затуманенными мистерией масок и слов, не смущенными Шигиди, с умом, видящим идолов насквозь? Ноэла вдруг поразила глупость бедняг, танцующих сейчас, готовящихся резать дикарскими ножами в жестоком и неумном празднестве. Был ли другим, по существу, шабаш галльских вампиров? Изобилуют ли там маски и идолы в равной мере, как и жестокость, отвечающая на запросы Шигиди?
Эти люди могли бы править миром, если бы остановились и холодно продумали свои действия, если бы проверили свои средства и отделили важное от незначительного. Они добиваются своего смешно, извращенно, не зная, что и как делают.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140