Конечно, мы тоже сражались ради этого, но даже если бы мы победили, то крики фюрдов и звуки битв навсегда остались бы в памяти эсзаев, и эта земля казалась бы нам странной без противников.
Представление заскайских солдат о Лоуспасском фронте еще более ограниченно, чем у Данлина. Для них эта долина является местом, где происходят ужасные вещи и где при виде Насекомых оживают все их детские страхи.
Мне Лоуспасский пейзаж виделся по-другому. Да, здесь совершались кровопролития, но, когда я летал над долиной, меня охватывало потрясающее чувство безумной свободы. Для меня она каждый раз была другой. Над ней проносятся перистые облака, превращаясь за Стеной в кучевые. А сейчас небо на западе ясное и теплое. Каждое утро солнце встает из-за скопления пиков, напоминающих острые акульи зубы.
Маленькая речушка, зародившаяся в горах Дарклинг, постепенно становится все шире и полноводнее и течет через Лоуспасс в Мидлспасс, к побережью. Это едва ли не крупнейшая водная артерия Четырехземелья, и она носит красивое имя – Ориоле. В одном месте мы пытаемся с ее помощью подмыть Стену, и там течение настолько сильное, что кажется, будто кто-то расчесал водяные растения на поверхности реки. На стремнине обитают раки, которые, подобно маленьким Насекомым, питаются плотью мертвых солдат. Потом река несет свои воды по рукотворному руслу, а затем у подножия крепости Крэг опускается на двадцать футов. Предгорья Дарклинга в Лоуспассе еще достаточно пологи, и вся долина исчерчена дорогами, по которым подвозят обеспечение. Массовые захоронения давно поросли лесом, однако до сих пор обугленные кости попадаются то здесь, то там. Поля, принадлежащие фермам, которые построены на месте отхожих мест фюрда восемнадцатого века, очень плодородны.
Валы и пустоты, порой решающие исход битвы, почти незаметны с воздуха, поскольку по большей части покрыты травой. Я лечу низко, и моя тень бежит следом за мной, постоянно меняясь в размерах. Как бы я хотел быть не единственным, кто может любоваться Лоуспассом с высоты птичьего полета! Я пытался спроектировать аппараты, которые могли бы плыть над землей и нести на себе людей, но безуспешно. Думаю, если бы Бог хотел, чтобы мы придумали летательные машины, он не дал бы нам крыльев.

Дверь с шумом распахнулась, и в мою комнату вбежал Станиэль. Позади него показался Молния, который извиняющимся жестом развел руками. Станиэль удивился, увидев, что я сижу, скрестив ноги, на своих постельных принадлежностях, которые находятся на полу, а не на кровати. Аромат сандалового дерева и тот факт, что я как раз находился в процессе написания доклада императору, расстроили его и заставили напрячься. Станиэль опустил голову, уставившись на каменные плиты пола. Он приложил одну руку к своей узкой груди, и теперь вся его поза напоминала поклон.
– Пожалуйста, – залепетал он. – Данлин… Как он?
– Ну…
– Мне нужно знать! Райн ничего мне не говорит!
– Ты его видел. С тех пор ничего не изменилось. Он все еще в госпитале, без сознания. Райн ухаживает за ним.
– Он очнется, так ведь?
– Я выжил после таких ранений.
– Но он смертный…
– Не думаю, что стоит сейчас беспокоить Янта, – вмешался в разговор Молния.
– Прошу прощения, Комета. Но… возможно, эсзаи поддержат нас в такой трагический момент.
– Чего ты от меня хочешь?
– Данлин умирает, не так ли?
– Не знаю. Да.
Одежда Станиэля была чистой и сухой, как и подобало человеку его положения, однако казалось более логичным ожидать, что после сражения он будет таким же грязным, как и все мы. Его длинные волосы цвета спелых зерен еще оставались влажными – он уже успел помыться в реке, естественно, выше по течению от того места, где толкались и гомонили изнывавшие от жары солдаты. Я же форсировал Ориоле как раз возле них, двигаясь сквозь царивший там хаос брызг, крови, грив и копыт, и позади меня сразу же начали шептаться, что король мертв.
Я был весь в грязи, к тому же несколько моих перьев сломались. Густая пыль покрывала плащ Молнии, а Стани-элю уже удалось найти грубый черный шелк, чтобы продемонстрировать свой траур. Он вплел в волосы перья канюка и не забыл надеть тонкую серебряную корону со вставками из лазурита. Его голубые глаза воспалились оттого, что он постоянно их тер, – из-за этого Станиэль напоминал плаксивого подростка. Молния положил руку ему на плечо.
– Нам не стоит обсуждать это до утра, ваше величество.
– Прекрати меня так называть! В самом деле, Лучник. – Станиэль мял шелковые манжеты своих длинных рукавов, оставляя на них влажные следы. – Мало того что ты всюду следуешь за мной, ты еще постоянно повторяешь «ваше величество», «мой король»! Как ты можешь называть меня королем?
Молния ничего не ответил, но я чувствовал, как у него в душе растет недовольство принцем.
– Чего ты от меня хочешь? – повторил я свой вопрос.
– Спаси его.
– Райн делает все, что может. Ей не нужна моя помощь. Чего, во имя Дарклинга, ты от меня ожидаешь?
– Не знаю… просто не знаю. – Он потер лицо обеими руками, надеясь избавиться от гнетущей печали.
– В Солнечном зале есть кофе, – снова начал Лучник миролюбивым тоном. – Женя приготовила хлеб и мясо. Люди поели, и я не понимаю, почему мы должны морить себя голодом.
Услышав имя «Женя», Станиэль вздрогнул, как ребенок, которому сказали, что в комнате для рисования поселился дракон. Ко мне он привык, но риданнок – моих соплеменниц – никогда не встречал. Я послал к ней гонцов и уговорил организовать еду для израненного, изможденного фюрда.
– Женя… – пробормотал Станиэль. В его голосе звучала смесь отвращения и восхищения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128