Этот механизм представлял собой систему огромных водяных колес, помещенных в сцепленные друг с другом клетки и медленно вращавшихся под напором реки Морен. Многие лишились на этой работе кто пальцев, а кто рук или ног, но трамваи все же имели большую популярность, нежели прогулки по городу. Равномерное покачивание вагона, неторопливо поспевавшего за наматываемым на катушку проводом, убаюкивало. Вскоре я уснул. Знакомый мне крохотный кусочек города вскоре остался позади, и за грязным, сделанным из крыла Насекомого окном трамвая теперь тянулись совершенно чужие мне улицы. Мы миновали рынок, на остановке возле которого вышло большинство пассажиров, и я, полусонный, растянулся на задней скамейке. Я всегда считал, что в Моренции стулья, диваны и вообще сиденья слишком маленькие и узкие, однако вот уже год я засыпал на предназначенной для бутылочек полке в подвале аптеки. По сравнению с этим задняя скамейка трамвая казалась невиданной роскошью.
Меня разбудила резкая остановка. Я скатился с сиденья и прижался носом к окну. Воздух в этом странном месте был пропитан запахом масла. Из передней части трамвая донесся скрежет, свидетельствовавший о том, что вагон отцепляли, после чего ватага мальчишек взялась за скобы по его бокам и отбуксировала в темный провал ворот большого ангара. Я прислушался к голосам снаружи: «Раз, два, три – взяли!» Неряшливые на вид ребята вбежали по ступенькам в вагон и принялись осматривать места под сиденьями на предмет потерянных пассажирами вещей. В конце концов они в изумлении столпились передо мной.
– Кто это?
– Что это?
– Что ты здесь делаешь?
– Тебя здесь быть не должно!
– Дети, которые едут до конечной остановки, уже никогда не возвращаются!
– Заткнись, Сэм.
– Пожалуйста, отпустите меня, – взмолился, я. – Я обещаю вознаграждение любому, кто покажет мне путь в Галт.
Они начали ухмыляться, услышав мой акцент и чересчур старательное произношение, – я отлично знал язык, но владел им еще недостаточно свободно – говорил по-книжному, слишком правильно. Грязные лица округлились подобно воздушным шарам, однако предлагать помощь они не спешили. Вместо этого один из них наклонился вперед и прижал меня к сиденью. Из-под его полосатого жилета на груди пробивались рыжие волосы, а изо рта пахло луком и каким-то маслом. Мне даже показалось, будто я слышал, как закрутились шарики и ролики в его мозгу, пока он медленно соображал что к чему.
– Я тебя знаю, – вдруг заявил он.
О нет. Пожалуйста. Не сейчас.
– Я так не думаю.
– Ты тот тип, которого ищет Петергласс. Лучники объявили награду в двадцать фунтов тому, кто сообщит о местонахождении твоего логова. – Вся толпа застыла при упоминании такой невероятной суммы. – И пятьдесят фунтов за твое мертвое тело. – Они осмотрели меня инквизиторским взглядом. – Но главное – это сто фунтов тому, кто притащит тебя к ним живым, чтобы они сами с тобой поквитались.
Ну, по крайней мере, у меня появился шанс выбраться отсюда с целой шкурой.
– Нет. Боюсь, вы ошибаетесь. Я не знаю Петергласса. И никогда не слышал о Лучниках. Вам наверняка нужен кто-то другой.
– Ага. Вокруг просто сотни таких, как ты, кошачьи глазки.
– Тогда, возможно, это один из них.
Я попытался встать, но меня цепко ухватили десятки рук.
Я слышал, что толпа очень тонко чувствует, что правильно, а что – нет. Толпа, состоящая из одних детей, четко знает, сколько карамелек можно купить на сто фунтов. Меня вытащили из трамвая и куда-то поволокли, одновременно пиная и толкая, в то время как Волосатая Грудь и старшие мальчишки совещались. Малышня была чертовски сильной – я не мог не только отпихнуть их от себя, но даже посмотреть поверх их потных голов. В каждый сантиметр моей одежды вцепились грязные руки. Мальчишки висели на мне, как гири. Вся банда, как волна, вынесла меня на яркое солнце и повалила на землю. Несколько человек тут же уселись на мои крылья.
От группы совещавшихся отделился Волосатая Грудь и объявил:
– Мы доставим его к Фелиситии. Он будет злее Насекомого, если мы продадим это чудо, не показав ему.
– У меня есть имя – Янт, – с негодованием произнес я с земли.
Он взял меня за футболку и потянул вверх.
– Ты сам в этом признался.
Все это время из-за ближайших трамваев выглядывали любопытные мальчишки и, обнаружив незапланированное развлечение, пролезали сквозь грязные решетки, перепрыгивали через медные рельсы и присоединялись к банде. Оставленные без присмотра трамваи разъезжались в разные стороны, и неотцепленные тросы натягивались сильнее и сильнее. Волосатая Грудь явно не хотел привлекать внимание работников старше двадцати и поэтому приказал большей части детей заняться работой. Из тех, что остались, некоторые побежали за своими велосипедами, остальные вцепились в меня и не отпускали. Их главарь поднял свой ухоженный велосипед на плечо, а второй рукой крепко ухватил меня за запястье, и мы отправились в дорогу, в долгий путь по улицам Хасилита. Мы миновали множество аллей и переулков, а орава беспризорников не отставала от нас ни на шаг. Кричавшие дети то и дело выезжали вперед на своих деревянных, велосипедах, а потом растягивались по улице позади нас, подобно хвосту кометы.

Велосипед, прислоненный к стене возле входа в бар, был не просто сокровищем. Узкая лента, приводившая в движение колеса, была не холщовой, а кожаной, причем очень хорошей выделки. Раму легкого, изящного велосипеда любовно выпилили из красного дерева и отполировали почти до блеска. Мальчишки восторженно тыкали пальцами в резные фигуры – лошадей, ястребов и змей. Сиденьем служила волчья голова, а руль украшали розовые перья и атласные лоскуты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128