Осока с Бусым и Ульгешем не торопясь шли берёзовой рощей, что тянулась вдоль берега Крупца сразу от деревни Зайцев. Солнце ощутимо пригревало, по северным склонам холмов ещё лежал снег, но на подсохших буграх лезла из земли отважная зелень. Осока смотрела по сторонам, хотела увидеть первый подснежник.
Сегодня втроём они ещё раз побывали на буевище. Ульгеш принёс деду свечку, которую сам справил из белёного и красного воска. Хитрая была свечка, кручёная и о двух фитильках.
– На что так? – спросил Бусый.
– Дедушка Аканума был жрецом Мбо Мбелек. Там, дома, – не очень понятно ответил Ульгеш.
Бусый не стал особо вникать и расспрашивать, отложил на потом.
Льдины плыли мимо, унося с собой чьи-то расплывшиеся следы, трепетал на ветру маленький двойной огонёк… Ульгеш заслонил свечку куском коры, чтобы не гасла. Он сказал:
– Я плохо учился у дедушки… А теперь по ночам и звёзд почти не видать…
Бусый давно заметил, что на реку можно смотреть хоть с утра до вечера – не надоест. Так же, как и следить за огнём. И движущаяся вода, и пляшущие языки пламени – живые, и жизнь эту можно постигать без конца. Колояр, помнится, рассказывал, как Соболь учил его собирать воедино ум и внутреннюю силу, всего лишь наблюдая за течением реки или за пламенем. И не просто собирать, но и множить достигнутое единение, питая его от пламени и воды. Соболь говорил, это умение может сделать воина непобедимым. Бусый ещё попросил Колояра научить и его. Тот смутился и пообещал научить, только чуть попозже, ему, мол, самому эта наука пока ещё не очень даётся, вот немного освоится, тогда уж и Бусого станет учить…
Как недавно всё это было.
Осока тоже наблюдала за льдинами. И тоже наверняка думала о Колояре. Может, и ей он что-то пообещал, чего никогда уже не сможет исполнить?
Втроём они обошли мокрый, с надувшимися почками ракитник и увидели на том берегу Крупца большого медведя, вышедшего к воде.
Медведь пристально смотрел на них жёлтыми глазами, а на спине у него распластался неподвижный, искалеченный человек.
Бусый сам не помнил, как шагнул вперёд, загораживая Осоку. Ульгеш от неожиданности что-то воскликнул на своём языке. А Осока…
– Колояр!…
Смахнув мальчишек с дороги и дико крича, она ринулась по речному откосу и с разбега сиганула в стылую воду. Вынырнула и, расталкивая плывущие льдины, напролом, бешеными саженками поплыла на другой берег. Прямо к тому месту, где стоял медведь со своей страшной ношей.
– Колояр!…
Ошалевшие было Бельчонок и Кот рванули вдогонку. Да где им! К тому времени, когда мальчишки переплыли Крупен, и выскочили на берег, Осока уже снимала с медвежьей спины несчастного парня. Бусому бросилось в глаза, что тот вправду напоминал Колояра. И статью, и лицом, и русым золотом волнистых волос…
На медведя сумасшедшая девка не обращала никакого внимания, подавно не боялась его, а и что тут бояться, ведь он даже помог стянуть с себя парня, лёг на снег… Вроде бы вздохнул с большим облегчением…
Ни мальчишки, ни Осока – никто не уследил, куда потом подевался чудесный медведь. То ли растворился в чащобе, то ли растаял как утренний туман над рекой…
Человек же остался. Он лежал на медвежьем одеяле, разостланном прямо в снегу. Одеяло было огромно. Хватило и под голову подвернуть, и сверху закутать… Вот только глаз парень не открывал, а дышал ли?… И Осока металась, не зная, за какое дело схватиться в первую голову. Зажигать костёр или на подмогу людей звать? Одежду свою рвать на полоски, чтобы ему раны перевязать?…
Зато Бусый сразу сообразил, что ему делать. Всякий жизненный случай даётся нам ради науки, тот не воин и не мужчина, кто не умеет учиться. Бусый свою науку усвоил накрепко. И сейчас, когда рядом не было Соболя, мальчишка вмиг понял, что человек уходил. Уходил безвозвратно, вовсе не собираясь возвращаться. И остановить его обычными лекарскими средствами никак не удастся. Можно лишь попытаться позвать: вдруг услышит…
"Так-то так, но Осока для меня вроде родной, вот она и услышала. А этот, кто я ему? И нашли-то мы его на левом берегу… Да как нашли…"
Бусый уже привычно зажмурился, стиснул кулаки, собирая всё, что было у него внутри…
Он сразу понял, что не совладает. Его зовущий голос был тонок и слаб. Он ничего не значил для уходившего человека.
«Один, без Соболя… Никто мне не поможет…»
Помощь пришла неожиданно, и такая, какой он вовсе не чаял. Рядом с его дрогнувшим голосом неведомо откуда возникли другие. Они переливались лунным светом, снегом и серебром, блеском зеленоватых глаз, прохладой меха, жарким дыханием.
Весной волкам не время и недосуг выть, но они выли.
Матёрый оглянулся на бегу и вознёс к небесам призывную песнь, и ему коротко отозвалась волчица. Переярки подхватили, пустили лететь по ветру свои голоса. Маленький волчонок взлетел по ним, прыгая с одного на другой, и настиг, и повис на ноге, стаскивая человеческую душу обратно в дневной мир.
На волчий вой, как на крик рожка, со всех ног побежали Белки и Зайцы, смекнувшие: всё не просто так, в лесу что-то случилось. Кому-то помощь нужна.
…Отпущенный Предком, он вновь отправился было к ушедшей много лет назад маме. Но на полдороге в него вцепился клещом, повис невесть отколь наскочивший незнакомый малец. Вцепился и нипочём не отпускал, давился злыми отчаянными слезами и слушать не слушал никаких слов. Человек досадовал на задержку, но не отшвырнуть же, в самом деле, от себя дитё неразумное! А взъерошенный, похожий на волчонка мальчишка держал намертво… Пока на речном берегу не появились люди.
Человек понял, что уйти ему не позволят. Не выпустят все эти руки, ткавшие кругом него крепкую прозрачную сеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71