Потом я сказал:
— Ну-ну… — Кивнул в сторону дома и предложил: — Заходите в гости.
Потом добавил:
— Если бы я знал, что вы заедете, приготовил бы тортик.
Дебс хихикнула. Фердинанд, который вел машину, казалось, был смущен. Сирена все никак не могла угомониться и сразу же спросила:
— Папочка здесь?
Они поднялись в мою квартиру и смогли своими глазами убедиться, что папочки здесь нет. Фердинанд выглянул из окна гостиной на площадку, где стояли сейчас наши машины, потом на стены домов напротив, видневшиеся из-за ограды.
— Не слишком шикарная панорама, — пренебрежительно бросил он.
— Я здесь надолго не задерживаюсь.
— Ты догадался, что я за тобой еду?
— Да. Выпьешь чего-нибудь?
— Пожалуй… Виски.
Я кивнул и налил ему немного из бутылки, стоявшей на комоде.
— Лед не клади, — попросил он, принимая стакан. — После этой езды мне лучше выпить неразбавленного.
— Я ехал не слишком быстро, — сказал я, немного удивленный.
— Наши с тобой представления о быстрой езде по этим проклятым извилистым закоулкам различаются примерно миль на десять в час.
Девушки тем временем обследовали мою кухню и спальни, я слышал как кто-то из них, наверняка Сирена, открывает дверцы и выдвигает ящики в поисках следов пребывания Малкольма.
Фердинанд, заметив, как равнодушно я к этому отнесся, пожал плечами:
— Он ведь вообще здесь не появлялся, правда?
— Ни разу за три года.
— Где он сейчас?
Я не ответил.
— Мы заставим тебя говорить под пыткой! — пригрозил Фердинанд. Это была обычная пустая угроза, к которой мы часто прибегали в детстве в любом случае, от «Где кукурузные хлопья?» до «Который час?», и Фердинанд, похоже, сам удивился, что она вдруг слетела с его губ.
— М-м-м… как в сарае для инструментов?
— Черт! — запнулся Фердинанд. — Я не имел в виду…
— Надеюсь.
Мы оба вспомнили тот дождливый день, когда Жервез перешел от угроз к действиям, пытаясь выведать у меня, где я прячу свою новую биту для крикета, которую ему хотелось прибрать к рукам. Я заупрямился и так ничего и не сказал. Там был и Фердинанд, но он слишком боялся Жервеза, чтобы помешать, и Сирена, которой едва исполнилось четыре, с широко распахнутыми глазами, не понимавшая, что происходит.
— Я думал, ты забыл, — сказал Фердинанд. — Ты никогда об этом не говорил.
— Мальчишки всегда бывают жестокими.
— Жервез таким и остался.
Кто из нас, подумал я, не остался таким, каким был в детстве? Дональд, Люси, Томас, Жервез, Фердинанд, Сирена — все мы много лет назад играли в том саду, детские голоса все время звучали в зеленых зарослях. Повзрослев, мы стали своевольными, хитрыми и осторожными лицемерами. Но никто из тех детей… «Никто из нас! — возмущенно подумал я, — не мог стать убийцей».
Сирена вошла в гостиную со странным выражением на лице, держа в руках белый кружевной пеньюар. Казалось, она была поражена до глубины души.
— У тебя здесь была женщина!
— В этом нет ничего противозаконного.
Дебс, которая вышла следом, отнеслась к этому более естественно.
— Десятый размер, хорошие духи, изысканный вкус, шикарная дама, — сказала она. — Здорово я угадала?
— Неплохо.
— В ванной ее крем для лица, — сказала Сирена. — Не хочешь ли ты сказать, что у тебя есть… э-э… э-э…
— Приятельница, — подсказал я. — А у тебя есть… приятель?
Ее лицо непроизвольно передернулось от отвращения, она покачала головой. Дебс по-сестрински обняла Сирену за плечи и сказала:
— Я давно уговариваю ее сходить к сексопатологу, чтобы не превратиться в старую высохшую палку, но она не желает слушать. Как вам это нравится?
Сирена высвободилась из объятий Деборы и шмыгнула с пеньюаром обратно в спальню.
— Ее никогда не насиловали? — спросил я Фердинанда. — Она ведет себя так, как будто…
— Нет, насколько мне известно. — Он поднял брови. — Она ничего такого не рассказывала.
— Она просто боится секса, — беспечно отозвалась Дебс. — Никогда бы не поверила, что в наши дни такое бывает. Фердинанд не боится, правда, заинька?
Фердинанд не поддержал ее игривого тона, сказал только:
— Думаю, нам здесь больше делать нечего.
Он допил свое виски, поставил стакан и одарил меня ледяным взглядом, как бы давая понять, что любые проблески дружелюбия, которые могли возникнуть во время сегодняшней встречи, в это мгновение закончились. Железный занавес снова с лязгом захлопнулся.
— Если из-за тебя Малкольм лишит нас наследства, — сказал он, — тебе придется об этом горько пожалеть.
У меня невольно вырвалась язвительное:
— Это тоже говорила Алисия?
— Черт с тобой, Ян! — зло прорычал он и развернулся к двери. — Сирена, мы уходим!
Ей ничего не оставалось, как последовать за ним. Дебс, перед тем как уйти, состроила страшные глаза и сказала, передразнивая гангстеров из боевика:
— Ты для Алисии враг номер один, дорогуша, ужас просто! Убери свои лапы подальше от денежек Малкольма, или ты даже не успеешь понять, от чего откинешься.
Ее последние слова прозвучали слишком уж душевно, и я понял, что это шутливое предупреждение — только маска, за которой скрывается такая же тревога и негодование, как у остальных. И в глазах Дебс, когда она уходила, я не заметил ни капли дружелюбия.
Они втроем сели в машину Фердинанда и уехали прочь. Я с сожалением смотрел им вслед в окно. Возвратиться к тем отношениям, которые были между нами в детстве, невозможно. И я перестал тешить себя иллюзиями. Я отошел от окна, сполоснул стакан Фердинанда и прошел в спальню посмотреть, что Сирена там натворила.
Белый пеньюар лежал на кровати. Я поднял его и повесил на место, прикоснувшись на мгновение щекой к кружеву и вдохнув легкий аромат духов женщины, которая приходила ко мне время от времени.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111