Если не выше. Я начал тревожиться и посмотрел на Арне.— Они не видят нас, — сказал я.— Должны увидеть. — Арне еще энергичнее замахал руками, опасно раскачивая неустойчивую лодку. — Эй! — закричал он в сторону катера. И потом что-то еще по-норвежски.Ветер относил его слова в море. Рулевой на катере не слышал и не видел. Тяжелый сверкающий черный корпус с острым носом направлялся прямо на нас.— Прыгай! — крикнул Арне и прыгнул сам. Красная молния прорезала серую воду.Я медлил. А вдруг невообразимое не случится? Вдруг острый нос отшвырнет лодку, и хрупкий плексиглас легко отскочит в сторону и, будто птица, запрыгает по волнам.Я перевалился через борт секундой раньше, чем острый нос раздавил стекловолокно, словно яичную скорлупу. Что-то колоссальное ударило меня по плечу, когда я еще не очухался от шока, и я камнем пошел вниз навстречу ревущей вязкой мгле.Упавшие в воду так же часто погибают от лопастей винта, как и тонут. Но я не вспомнил об этом, пока два лемеха, вспенив воду, не мелькнули над головой, не задев меня. Отплевываясь и жадно хватая ртом воздух, я всплыл на дневной свет и увидел катер, беззаботно уходивший к берегу.— Арне! — закричал я, что было так же бессмысленно, как нырять за жемчугом в Темзу. Волна шлепнула меня по открытому рту, и я сглотнул двойную порцию соленой воды. Море оказалось гораздо неспокойнее, чем когда я смотрел на него из лодки. Я барахтался в высоких порывистых волнах с белыми барашками на гребнях. Когда я звал Арне, брызги били меня по глазам, но я продолжал кричать все с большей озабоченностью за него и со страхом за себя, но ветер, разрывая слова, разносил их по сторонам.От лодки не осталось никаких следов. Мое последнее впечатление, что катер раздавил ее на мелкие кусочки, которые, без сомнения, теперь, медленно кружась, опускаются на дно. Я вздрогнул скорее от представленной картины, чем от холода.И нигде никаких следов Арне. Ни головы в красной вязаной шапке, ни красных рук, взлетающих над волнами, ни бодрой улыбки, говорящей мне, что море для него — родной дом и что путь к спасению и к горячим оладьям один — плыть к берегу, только к берегу.В сером тумане со всех сторон меня окружала земля. Но не близко. Мили две, насколько я мог видеть. Осторожно, чтобы не уйти под воду, я начал освобождаться от одежды, все еще в отчаянии высматривая Арне, все еще надеясь увидеть его.Но на поверхности воды не было ничего, кроме высоко взлетающих волн. Я подумал о винте катера и вспомнил резиновые сапоги, обтягивающие ноги Арне. Они наполнились водой в первые же секунды. Еще я подумал, почему мне не пришло в голову, что Арне мог поплыть к берегу, и если я не собираюсь утонуть на этом месте, то мне тоже пора приниматься за дело. Я сбросил ботинки и теперь боролся с «молнией» на плаще. Потом расстегнул пуговицы на пиджаке и вспомнил о бумажнике и, хотя это казалось безумием, влез в карман, достал бумажник и засунул его под рубашку. Потом вытащил руки из рукавов и одним движением освободился от плаща и пиджака. Они быстро напитались водой, волны отнесли их в сторону, и вскоре два темных пятна скрылись из вида, уйдя в глубину. Я выскользнул из брюк, и они последовали за пиджаком. Жаль, подумал я, хороший был костюм.Вода оказалась на самом деле очень холодной. Я поплыл. К берегу. В Осло. Куда же еще? Глава 2 Мне было тридцать три, я считал себя выносливым и помнил только то, что меня интересовало. К примеру, я знал, что при температуре воды тридцать три градуса по Фаренгейту +33°F=+1°C

средний человек может прожить в ней меньше часа. Я старался плыть не спеша, делая спокойные широкие гребки, чем отодвигал момент наступления усталости. Вода во фьорде Осло была, конечно, теплее, но ненамного — видимо, градусов на пять выше точки замерзания. Наверное, такая же, как в этот момент на курортах Брайтона в Англии. Сколько может прожить обычный человек в такой холодной воде? Нда-а, этих цифр я не знал. Придется проверить на собственном опыте. Плыть долго. Две мили, а может, и больше. Но другого ничего не остается.Обрывки знаний, полученных в детстве на уроках географии, совершенно бесполезны. «Теплое течение Гольфстрим омывает берега Норвегии...» Гольфстрим, старина, куда же ты свернул?Прежде холод не казался мне реальной силой. По-моему, я раньше никогда не мерз, хотя иногда мне бывало холодно. Теперь холод глубоко забирался в каждую мышцу, и от него саднило кишки. Руки и ноги ничего не чувствовали, кроме страшной тяжести. У лучших пловцов на длинные дистанции всегда есть защищающий от холода слой подкожного жира. А у меня его нет. Кроме того, они покрывают себя водоотталкивающей мазью, и рядом с ними плывут лодки сопровождения, с которых рекордсменов по первому требованию поят через специальные трубочки горячим какао. Чемпионы долго тренируются, прежде чем ставить рекорды. Не помню, чтобы я когда-нибудь хотел быть пловцом на длинные дистанции.Моим разъеденным солью глазам казалось, что ближайшая земля все время уходит вдаль. И, по-моему, по фьорду Осло лодки должны бы так же сновать, как машины по площади Пиккадилли. Но я не видел ни одной.Проклятие, подумал я, чертовски хорошо бы не утонуть. Мне совершенно не хочется отправиться на корм рыбам.Я продолжал плыть. * * * Дневной свет медленно угасал. Море, небо и горы вдали — все стало темно-серым. Начался дождь.Я продвигался страшно медленно, земля совсем не приближалась и, казалось, никогда не приблизится. Мелькнула мысль, нет ли какого-нибудь течения, которое относит меня назад, но, когда я оглянулся, островок позади меня совсем скрылся из вида. Механически я выбрасывал вперед руки и отталкивался от воды ногами, а усталость наваливалась все сильнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65