Сэндвик пожал плечами.— Рольфу иногда трудно угодить, — сдержанно заметил он.Мы выпили кофе (я отказался от предложенных сливок и сахара), поговорили о Бобе, и, уже уходя, я вскользь заметил, что хотел бы встретиться с сыном Сэндвика Миккелем.— И задать ему вопросы? — нахмурился Пер Бьорн.— Да... Всего один-два. Он знал Боба сравнительно хорошо, и он единственный, с кем встречался Боб и кого я еще не видел.— Конечно, я не могу не позволить вам. — Мое намерение ему очень не понравилось. — Вернее, не должен. Но сына так огорчило это дело, сначала думали, что его друг вор, потом он узнал, что друга убили.— Я постараюсь не расстраивать его. Я читал его краткие показания в полиции и не жду большего.— Но зачем тогда вообще беспокоить мальчика? Я немного помолчал, обдумывая вопрос Пера Бьорна, потом ответил:— Думаю, мне нужно увидеть его, чтобы создать полную картину пребывания Боба здесь.Сэндвик медленно облизал нижнюю губу, но больше не возражал.— Сейчас он в школе-пансионе. Но будет дома завтра во второй половине дня. Если вы приедете в три, то застанете его.— Здесь, у вас в офисе?— Нет. — Он покачал головой. — У меня в доме. Здесь же, с другой стороны внутреннего двора.Я встал и поблагодарил его за то, что он нашел для меня время.— Я ничем не помог вам, — сказал он. — Мы заставляем вас делать много бесполезной работы.— Ничего, — вздохнул я и подумал, если долго бить в одно место, то предмет может и расколоться. — Я стараюсь полностью отработать ваши деньги.Он проводил меня до лестницы, и мы пожали друг другу руки.— Дайте мне знать, если я могу быть чем-нибудь полезен.— Хорошо, — ответил я. — Спасибо.Я беззвучно спустился по лестнице в просторный пустой вестибюль. Единственное движение жизни ощущалось за дверью в глубине напротив входа, я подошел и открыл ее.Там оказалась еще одна дверь в помещение, не похожее на парадные кабинеты, но где, видимо, обрабатывались текущие бумаги. Даже тут работа шла неспешным шагом, служащих никто не подгонял, никто не давил на них. В небольших кабинетах, двери которых были открыты, стояли в свободных позах мужчины в свитерах и разговаривали, другие пили кофе, курили. Совсем не создавалось впечатления, что коммерческая жизнь кипит ключом.Я закрыл дверь, прошел двор и вернулся к Эрику Лунду. Когда я садился в машину, он поднял глаза от своих «Трудов и дней» и удивленно посмотрел на меня, будто не понимая, откуда я взялся.— Ах да. — Наконец он узнал меня и словно бы проснулся.— Теперь ленч? — предложил я.Эрик придерживался строгих взглядов, где надо есть. Но когда мы устроились в приличном ресторане, он не терял времени и заказал блюдо, которое называл «gravlaks». Я содрогнулся от цены, пожалев комитет, но у меня были и свои деньги. Блюдо оказалось изысканно приготовленным лососем, не копченым, а будто полежавшим в вулкане.— Вы из Скотланд-Ярда? — спросил Эрик, когда последний кусок нежно-розовой пищи богов исчез с тарелки.— Нет, из Жокейского клуба. Это удивило его, и я объяснил, из-за чего приехал в Норвегию.— Почему же они тогда хотят вас убить?— Чтобы остановить расследование того, что случилось.— Почему мой брат Кнут, этот безголосый петух, не ведет расследование? Никто и не пытался избавиться от него.— Уберите одного полицейского, и на его место встанут шесть других.— А шести таких, как вы, нет? — сухо спросил он.— Штат Скакового комитета довольно ограничен. Эрик молча задумчиво пил кофе.— А почему вы не бросите это дело, пока целы?— Из чертова природного упрямства, — ответил я. — Что вы знаете о Рольфе Торпе?— О Рольфе Торпе, который наводит ужас на лыжных склонах, или о том, который строит стеклянные дома для пигмеев?— О Рольфе Торпе, который владеет скаковыми лошадьми и что-то добывает в шахтах.— А-а, о нем. — Эрик насупился, фыркнул, состроил гримасу. — Еще один проклятый капиталист, который эксплуатирует природные богатства страны в личных целях.— Вы знаете что-нибудь о нем лично?— А в нем есть что-то личное?— Нет?Эрик засмеялся.— Вы не находите, что охота за деньгами всегда что-то говорит о душе человека?— Все, что делает человек, говорит о его душе.— Но капиталист — это не человек, а капитал, — сказал Эрик.— Но и о нем кричит каждая вещь, ему принадлежащая.— Ладно, — улыбаясь, сказал Эрик. — Но я ничего не могу рассказать вам о Рольфе Торпе, во-первых, потому, что я с ним никогда не встречался, и, во-вторых, пока капиталиста не застанут в постели с секретаршей без пижамы, это самая скучная тема для колонки слухов.Фотографии для шантажа, невольно мелькнула у меня мысль. Почему бы нет?— Вы знаете человека, которого зовут Ларе Бальтзерсен? — спросил я.— Конечно. Председателя Скакового комитета? Каждый в этой стране считает его респектабельной опорой общества. Он встречает послов, вручает награды. Постоянно на страницах спортивных газет и всегда рядом с человеком момента. Но можете себе представить, наш Ларе когда-то сам бывал героем дня. Известный мотогонщик, главным образом в Швеции. Естественно, до того, как банкирство окончательно пригладило его.— Семья?— Жена-датчанка, много приличных детей. Я заплатил по счету, и мы направились к машине. Один смотрел вперед, прижавшись огромной головой к ветровому стеклу. Несколько человек окружили машину и восторженно сюсюкали: «Посмотри, какой симпатичный мальчик». Дог реагировал на звуки, широко открывая в зевке свою гигантскую пасть.Эрик потрепал собаку по голове и сказал: «Fanden ta dig». Дог без обиды перекинул объемное тело на заднее сиденье, и путешествие продолжалось.— Что Ларе делал во время войны?— Из Лондона читал по радио новости для Норвегии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65