. — согласился Корин в замешательстве.— Ведь с жокея взыскивают за то, что он не выжал из лошади все возможное. Каковы бы ни были причины — случайные ошибки или нечто более серьезное, вроде неспособности в критический момент принять решение...— Вы хотите сказать, когда характера не хватает, — уточнил Корин. — Судья должен это учитывать. Как раз сейчас есть такой случай... — Он заколебался, по поскольку Морис не пытался его останавливать, продолжал решительно:— Когда все лошади, на которых скачет жокей, плетутся в хвосте. Понимаете, он боится падения. Возможно, судьи считают, что лошади не так уж хороши, как раньше. Но это, конечно, не так. Просто седок катится вниз.Почувствовав, как кровь бросилась мне в лицо и запульсировала в висках, я оперся о стол и до боли сжал пальцы А знакомые голоса продолжали безжалостно:— И как вы смотрите на это, мистер Дженкинсон? — спросил Морис.Судья смущенно пробормотал:— Конечно... в определенных обстоятельствах мы... смотрим на случайные результаты сквозь пальцы...— Вряд ли можно назвать случайными около тридцати скачек подряд, — воскликнул Корин. — Вы собираетесь это игнорировать?— Я не могу отвечать на подобный вопрос, — запротестовал Дженкинсон. — Это противоречит судейской этике!— Но что вы делаете в таких случаях? — спросил Морис.— Я... то есть...обычно все это не бывает столь очевидным. Мне придется посоветоваться... с другими, прежде чем принять решение. Но здесь я не могу это обсуждать, — А где же? — настойчиво потребовал Морис. — Мы все знаем, что этот бедняга три недели назад упал с лошади и с тех пор, мягко говоря, скакал неудачно. Несомненно, вы это учитываете, когда рассматриваете результаты этих лошадей?Пока камера остановилась на лице Дженкинсона, медлящего с ответом, голос Корина произнес:— Очень интересно, что вы решите. Видите ли, одна из лошадей — из моей конюшни. И это было позорное зрелище. Больше я никогда не приглашу Финна. И не удивлюсь, если никто не пригласит.Дженкинсон предупредил беспокойно:— Я полагаю, что нам не следует называть имена. Морис вмешался быстро:— Нет, нет, я согласен — не следует, Но дело было сделано.— Ну что ж, большое спасибо вам обоим. Мне очень жаль, но наше время почти истекло... — он мастерски перешел к своим заключительным фразам, но я уже не слушал.С Кориным вдвоем они вдребезги разбили обломки моей короткой карьеры. И пока в переполненном баре снова начались разговоры, я оцепенело встал и нетвердой походкой пробрался к двери. Группа болельщиков опустошала свои кружки, и до меня донеслось, когда я пробирался мимо:— По-моему, они хватили через край!— Еще и не так следовало, — возразил другой. — Во вторник я потерял на Финне десять фунтов. Он заслужил все, что теперь хлебает, спесивый гад.Спотыкаясь, я выбрался на улицу, глубоко вдыхая холодный воздух и делая усилия, чтобы выпрямиться Легче всего сидеть и рыдать в канаве. Медленно побрел я назад, в темную пустую квартиру и, не зажигая света, повалился на кровать в одежде.Маленькая комнатка была тускло освещена с улицы На потолке — косая тень от оконных переплетов. В голове стучало. Я вспомнил, как лежал здесь же, когда Грэнт стукнул меня по носу, Как я тогда пожалел его и как пожалел Арта Так все было легко и просто! Я застонал вслух, и этот звук потряс меня.Путь из моего окна на улицу так заманчив. Пять этажей. Быстрый путь вниз.В квартире, расположенной этажом ниже, били часы Они отбивали каждые четверть часа, и я отчетливо слышал это в притихшем доме. Десять, одиннадцать, двенадцать, час, два.Тени от окна упорно привлекали взгляд. Пять этажей вниз... Но как бы скверно ни обстояли мои дела, я не мог избрать этот путь. Это не для меня. Закрыв глаза, лежал неподвижно. И в конце концов после долгих часов отчаяния, навалился тяжелый, утомительный, полный рваных видений сон.Я проснулся. Часы пробили четыре. Головная боль отпустила. Голова была ясная и свежая, будто я из плотного тумана выбрался на солнце. Как спад температуры после лихорадки. v Где-то между сном и пробуждением я снова обрел себя.Вернулась спасительная уверенность, что я тот же человек, каким себя считал, а не груда обломков.А раз так, должно же быть какое-то объяснение всем моим неприятностям. И мне только — ТОЛЬКО!!! — нужно их найти.Выяснилось, что мой желудок тоже пробудился и настойчиво стал требовать наполнения. Я притащил из кухни коробки с тертым сыром и засахаренными каштанами. Каким же голодным надо быть, чтобы в пятом часу утра захотелось съесть их.Сжевал даже сладкие каштаны, увеличивающие вес.Звезды потускнели, уступив место бледному лондонскому рассвету. Наступило утро, и я воспользовался советом, который недавно давал Грэнту. Глава 9 Этого психиатра я знал всю жизнь — он был другом моего отца. Утренние часы он всегда оставлял для гольфа, но уже в восемь я позвонил ему на Уимпл-стрит.— Могу ли я повидаться с вами, сэр?— Сейчас? Нет. Суббота. Гольф.— Пожалуйста... Это не займет много времени. Последовала короткая пауза.— Срочно? — Прозвучали профессиональные нотки.— Да!— Тогда приезжайте.Я взял такси, и он сам открыл мне дверь. В руках кусок торта с мармеладом. Знаменитый мистер Кладиус Меллит, которого пациенты видели лишь в полосатых брюках и черном пиджаке, сейчас снарядился играть в гольф: был в непромокаемых брюках и просторном норвежском свитере.— Идемте наверх. — Он пронзил взглядом.Мы вошли в столовую, где он усадил меня за овальный столик красного дерева, и, усевшись напротив, предложил чуть теплый кофе.— Ну?— Представьте себе... — начал я и замолчал.— Теперь, когда я здесь, все уже не казалось мне таким простым.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61