Заставьте его лечиться. Не загоняйте человека в угол. Его душевное здоровье может оказаться в ваших руках.Я сказал резко:— Не могу смотреть на него с ваших позиций. Мне он кажется не больным, а негодяем.— Где кончается болезнь и начинается преступление... Об этом спорят веками, и нет двух людей, придерживающихся одного мнения. Но будьте осторожны. И привет родителям! — Он улыбнулся и захлопнул дверь.Свернув за угол, я сперва отправился в пахнущую чистотой парикмахерскую и с удовольствием побрился. Потом в кафе поблизости заказал тройную порцию яичницы с беконом. И наконец стал размышлять над тем, где и как откопать железные факты.Ясно, что фактов, которых я смогу добыть, крайне мало. И, раскапывая их, я должен буду преодолеть барьеры жалости и презрения. Лекарство горькое. Но если я хочу вылечиться, придется его проглотить.Из кафе я позвонил Тик-Току.— Ты сегодня занят?— Сделай одолжение, друг, не задавай неприятных вопросов с утра. А ты?— Ублюдок, вот ты кто. Мне машина нужна.— Если ты задумал броситься на ней в море — не дам.— Ничего похожего.— Рад это слышать. Но если все-таки надумаешь броситься — дай мне знать, я составлю компанию, — Тон у него легкий и шутливый. Но скрытое за ним отчаяние не нуждается в комментариях, — Я хочу навестить конюшни... — начал я.— Какие? — перебил он, — Некоторые... Примерно шесть, если не считать конюшни Эксминстера и Келлара. Но туда же придется проникнуть.— Ну и храбрец же ты! — воскликнул Тик-Ток.— Спасибо. Ты, пожалуй, единственный во всей стране, кто так считает.— Прости! Я не хотел!.. Я засмеялся.— Брось! Где сейчас машина?— За окном. Но сегодня нет смысла ехать — все тренеры будут на скачках.— Надеюсь, что так.— Что ты затеял? — подозрительно осведомился он.— Восстановить поруганную славу рода Финнов. Я успею на поезд в десять десять. А ты встретишь. Идет? — И я положил трубку, не обращая внимания на его протесты.В Ньюбери, на станции, он уже ждал меня. Одет в щегольской, затянутый в талии пиджак для верховой езды, длинный, как в восемнадцатом веке. И еще невероятно узкие галифе из рубчатой ткани.Пока я оглядывал его с ног до головы, он наслаждался иронической усмешкой.— А где же шейный платок, кружевные манжеты и шпага?— Я человек завтрашнего дня. Вместо шпаги при мне «Моментальная защита против радиации. Будьте готовы встретить опасность», — рассмеялся он, процитировав рекламу.У юного Тик-Тока безошибочно реалистический взгляд на мир.Он уселся за руль.— Куда едем?— Едем, но без тебя!— Нет, машина наполовину моя. И я еду, куда и она. — Он твердо решил, это было ясно. — Так командуй!— Ну ладно... — Я выудил из кармана список, составленный в поезде, и показал ему, — Вот те конюшни, в какие я хочу попасть. В таком порядке, чтобы поменьше было обратных прогонов, но и так езды предстоит много.— Ого! Хэмпшир, Суссекс, Кент, Оксфорд, Лестер и Йоркшир. А сколько ты собираешься пробыть в каждом месте? Нет, в один день этого не одолеть! Ты и так выглядишь усталым.Я действительно чувствовал себя усталым, но меня смутило, что это так заметно. Я-то полагал, что бритье, завтрак и возвращение веры в себя скомпенсируют отношения предыдущих дня и ночи.— Махнем сначала в Кент, а по дороге расскажешь, зачем мы едем. — Он спокойно включил зажигание, и мы двинулись. Сказать по правде, я был рад его обществу, Мы собрали свои вещички, и Тик-Ток направил тупой нос «мини-купера» в сторону первой по списку конюшни Корина Келлара в Хемпшире.— Ну, валяй, выкладывай, — Нет. Я не буду тебе ничего объяснять. Смотри и слушай. А потом сам мне скажешь.— Ну и тип же ты! Надеюсь, ты учитываешь, что мы оба сейчас, мягко говоря, не в числе тех, для кого стелют красные ковры?— Смотри лучше на дорогу, — посоветовал я.— Я, верно, никогда тебя не раскушу. Мне казалось, что тебе очень трудно... Но встретил тебя сегодня — и мне самому стало веселее. — Насвистывая, он нажал на акселератор К обширным, хорошо ухоженным конюшням Корина мы приехали в тот момент, когда конюхи чистили лошадей после второй утренней выездки. Артур, главный конюх, нес через двор ведро овса. Привычная морщинистая улыбка, которой он всегда приветствовал меня, появилась было у его глаз, прежде чем он вспомнил. И приветливость смешалась с замешательством.— Хозяина нету. Он на скачках.— Знаю. Могу ли я потолковать с Дейви? Дейви — конюх, который ухаживал за Трущобой.— Думаю, что да, — с сомнением ответил Артур. — А скандала не будет?— Нет. Не будет никаких неприятностей. Где он?— Четвертое стойло от конца по этой стороне.Мы с Тик-Током отправились туда и нашли Дейви. Он чистил солому вокруг Трущобы. Он был плотным шестнадцатилетним парнем, с огненно-рыжими волосами и несдержанным языком. Приветливость на его лице тотчас сменилась неприязнью. Он повернулся к нам спиной и погладил шею лошади. Потом сплюнул в солому Тик-Ток тяжко задышал, сжав кулаки.Я проговорил быстро:— Дейви, у меня есть для тебя фунт, если ты захочешь что-нибудь рассказать.— О чем это? — спросил, не оборачиваясь — О том дне, когда я скакал на Трущобе в Данстэбле Три недели назад. Помнишь?— Еще бы не помнить! — с вызовом ответил он. Я не обратил внимания на его тон.— Ну так расскажи, что случилось с того момента, как вы приехали на ипподром и пока я сел на Трущобу на смотровом круге.— Какого черта вам нужно? — Он круто обернулся, — Ничего не случилось. А что должно было случиться?Я вынул фунтовую бумажку и протянул ему. Он секунду или две разглядывал ее, потом пожал плечами и сунул в карман.— Начни с того, как вы отправились отсюда. И ничего не пропускай.— Вы что, с катушек съехали?— Нет, Но я хочу, чтобы ты отработал мой фунт.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61