И мысль о том, как бесится Кемп-Лор, видя меня на мониторе, оказалась самым лучшим утешением и подспорьем.Минут пять мы все крутились на старте, пока помощник стартера затягивал подпругу и ворчал, что мы живем, будто в замороженной Сибири.Я вспомнил Тик-Тока, как он стоит сейчас на трибунах, делая вид, будто наплевать ему на собственное бездействие, Вспомнил о Грэнте, сидящем у телевизора и клокочущем от ненависти при виде меня. И о жене Питера Клуни, у которой телевизора нет. И о тех жокеях, которые все бросили и ушли искать лучшей доли. И об Арте, покоящемся в сырой земле...— Построиться! — скомандовал стартер, и мы выстроились на дорожке в неровную линию.Образец твердо занял свое место — на внутренней стороне круга, у самого борта, Я подумал и о себе, доведенном чуть ли не до безумия. О том, как мне вбивалось в голову, будто я утратил кураж. И еще вспомнил, как тащили меня по каменистой земле и привязали к куску закаленной цепи... И мне не нужны были никакие иные причины, чтобы стремиться выиграть Зимний Кубок, Я следил за рукой стартера. У него привычка распрямлять пальцы, прежде чем нажать на рычаг, поднимающий тесьму. А я не собирался пустить кого-нибудь вперед себя, чтобы меня оттеснили с места, занятого у борта.Стартер распрямил пальцы. Я ткнул Образца в бока. Он рванулся вперед под вздымающуюся тесьму. А я распластался на его холке, чтобы меня не смело с лошади, как это случалось с другими наездниками, которые стартовали слишком успешно. Тесьма просвистела над моей головой, и мы благополучно вырвались к внутреннему краю дорожки. И могли идти так примерно мили две.Если иметь в виду мое состояние, первые три препятствия оказались самыми трудными. К тому моменту, когда мы перескочили четвертое — ров с водой, я почувствовал, как открылись все едва затянувшиеся ссадины на спине. Руки и плечи, казалось, отваливаются из-за напряжения, с которым приходится сдерживать порыв лошади. А еще рукам приходилось терпеть туго натянутые поводья.Но, главное, что я ощутил, перескочив через воду, — облегчение. Терпимо. Я смогу это вынести. И, не обращая внимания на боль, делать свое дело.От старта до финиша я видел лишь трех других лошадей, задававших темп, — Изумрудину и двух легкого веса. Их жокеи, скача со мной нос в нос, оставляли пространство фута в два между собой и перилами, И я считал, что они будут держаться так же к тому моменту, когда мы подойдем к предпоследнему барьеру, перед выходом на финишную прямую, они чуть-чуть повернут к трибунам. Так всегда делают лошади в Аскоте, И у меня как раз останется место, чтобы вырваться.А пока главная задача состояла в том, чтобы не дать Изумрудине выскочить передо мною к перилам. И воспользоваться просветом вместо Образца. Поэтому я старался держаться почти вплотную к двум идущим впереди лошадям, чтобы Изумрудина не могла вклиниться между нами. И всю скачку Изумрудина шла от меня справа, по внешнему краю дорожки. То, что она была на два или три фута впереди, значения не имело — так мне ее лучше видно. А Образец был слишком хорошим прыгуном, чтобы попасться на известном трюке: когда передняя лошадь подходит к барьеру на полкорпуса и прыгает, она побуждает к прыжку идущего вслед за ней. Но тот, вместо того, чтобы благополучно приземлиться, опускается как раз на барьер, В таком неизменном порядке мы и прошли весь первый круг. И снова ушли от трибун и умчались в дальний конец дорожки. Четыре барьера Образец брал так блестяще, что мы оказывались на хвосте у лошадей, ведущих бег. И мне каждый раз приходилось удерживать его, чтобы он не вырвался вперед слишком рано, И в то же время следить, чтобы Изумрудина не проскочила между нами.Я видел лицо жокея Изумрудины — угрюмое, сосредоточенное. Он прекрасно понимал, что я делал с ним. И если бы мне не удалось оттеснить его от перил, — он делал бы то же самое со мной.Возможно, мне надо благодарить Кемп-Лора за то, что жокей Изумрудины даже и не пытался пробиться. Если ирландец недооценивает меня — тем лучше.Следующие полмили обе лидирующие лошади прошли с блеском. Но один из жокеев у третьего от конца препятствия взялся за хлыст, а второй энергично действовал руками. Они уже выдохлись. И из-за этого широко обогнули последний поворот перед финишной прямой.У ирландца слишком засела в голове привычная тактика финиша, и он именно этот момент решил использовать для рывка вперед. Но момент для маневра был неподходящий. Я видел его рывок. Он помчался вперед, но ему пришлось огибать широко идущих лошадей с внешней стороны. Изумрудина несла на семь фунтов меньше груза, чем Образец. На этом повороте она потеряла свое преимущество.После поворота, на прямой перед предпоследним барьером, Изумрудина вела скачку с внешней стороны. Следом шли две уставшие лошади. Потом я.Между перилами и впереди идущей лошадью был промежуток фута в три. Я сжал бока Образца. Он насторожил уши, напрягся и рванулся в узкий проход. Образец прыгнул через предпоследний барьер на полкорпуса позже, а приземлился на корпус впереди усталой лошади. Прыгнул настолько впритирку между нею и столбом, что, когда мы пролетали мимо, я услышал, как вскрикнул от неожиданности ее жокей.Одно из главных достоинств Образца — та скорость, с которой он уходил от препятствия. Не замедляя бега, он шел плавно, держась у перил. Изумрудина — на корпус впереди, слева от нас. Я послал Образца вперед, чтобы помешать кобыле выйти к перилам и блокировать меня у последнего барьера, Ей надо было обогнать нас на два корпуса, а я не собирался дать ей такую возможность.Когда скачешь на Образце, самое приятное — ощущать ту мощную энергию, которой он обладает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61