— Так вежливее?— Определенно. Он вьщержал паузу.— Пришел задать вам пару вопросов. Где лучше поговорить?— Да прямо здесь, — извиняющимся тоном ответил я. — Не желаете присесть?— А вы тут одни?— Да.Я принес из конторы стул и поставил его у прилавка, и едва успел сделать это, как в лавку ввалились сразу три покупателя — за чинзано, пивом и шерри. Уильсон ждал, пока я закончу обслуживать их, и когда наконец дверь затворилась в третий раз, шевельнулся на стуле и, не выказывая ни малейшего нетерпения, спросил:— Вчера на том празднике вы хоть раз говорили с шейхом?Я невольно улыбнулся.— Нет, не говорил.— Что тут смешного?— Ничего… Дело в том, что шейх был склонен считать все это, — я обвел рукой уставленные бутылками полки, — делом грешным, запрещенным. Вредной и пагубной привычкой. Ну, как мы относимся к кокаину. Я для него все равно, что торговец наркотиками. В его стране меня засадили бы за решетку или того хуже… Так что у меня не было ни повода, ни желания знакомиться с ним. Разве что для того, чтоб нарваться на презрительный и грубый отпор.— Понимаю, — протянул он, по всей видимости, размышляя о достоинствах и недостатках ислама. Затем немного поджал губы, и я понял, что сейчас он задаст главный вопрос, ради которого и пришел. — Вспомните, — сказал он, — вот вы выходите из шатра, и тут как раз покатился фургон, верно?— Да.— С какой целью вы выходили?Я объяснил, что пошел принести еще шампанского.— Итак, вы выходите и видите: катится фургон.— Нет, не совсем так, — сказал я. — Я вышел и взглянул на машины, и все было в порядке. Еще помню, как про себя отметил: ни одна машина не уехала… И стал соображать, достаточно ли привез шампанского, чтоб хватило до конца.— А возле фургона кто-нибудь был?— Нет.— Вы уверены?— Да. Во всяком случае, я никого не видел.— Вы хорошенько подумали?Я снова улыбнулся краешками губ.— Да. Думаю, да. Он вздохнул.— Ну а возле других машин кого-нибудь видели?— Нет. Разве что… Да, там был ребенок, играл с собакой.— Ребенок?— Но далеко от фургона. Пожалуй, ближе к «Мерседесу» шейха.— Вы можете описать этого ребенка?— Э-э… — нахмурился я. — Мальчик.— Одет?Я отвел глаза от его лица и начал рассматривать ряды бутылок, пытаясь сосредоточиться.— Темные брюки… возможно, джинсы… темно-синий свитер.— Волосы?— Гм… Кажется, светло-каштановые. Да, определенно, не блондин и не брюнет.— Возраст?Я задумался и снова перевел взгляд на своего терпеливого мучителя.— Маленький мальчик… Года четыре, думаю.— Откуда такая уверенность?— Но я вовсе не… Голова у него была непропорционально большой относительно тела.В глубине глаз Уильсона замерцал огонек.— А что за собака? — спросил он.Я снова вперился взором в пространство, пытаясь представить эту картину: ребенок играет на холме.— Гончая.— На поводке?— Нет… Она бегала. Убегала, а потом возвращалась к мальчику.— А какие на нем были ботинки?— О Господи! — взмолился я. — Но ведь я видел его всего пару секунд!Уголки губ у него дрогнули. Он опустил глаза, какое-то время разглядывал сложенные на коленях руки, затем снова взглянул на меня.— И больше никого?— Никого.— Ну а шофер шейха? Я покачал головой.— Он, должно быть, сидел в машине. Впрочем, не знаю. Стекла у «Мерседеса» затемненные.Уильсон заерзал на стуле, потом поблагодарил меня, собрался было встать.— Кстати, — заметил я, — кто-то стащил у меня три ящика с шампанским и еще несколько бутылок спиртного из фургона. После того как произошло несчастье. Наверное, мне следует сообщить в полицию, прежде чем требовать возмещения ущерба по страховке… Может, вы зарегистрируете это заявление?Он улыбнулся.— Запишу.— Спасибо.Он протянул мне через прилавок руку, я пожал ее.— Это я должен благодарить вас, мистер Бич, — сказал он.— Вряд ли от меня был большой толк.Он снова улыбнулся, суховато, краешками губ, милостиво кивнул и вышел.О Господи Боже, вдруг вспомнил я, следя за тем, как он, ссутулившись, удаляется к двери. Во дворе у Готорнов было разбито сто шестьдесят бокалов. Куда более уместно вспомнить о страховке в связи с этой потерей, поскольку буквально завтра, во вторник, мне предстояло поставить эти самые бокалы на благотворительную распродажу с вином и сыром в фонд Женщины Темзы. А я об этом напрочь забыл.Я тут же набрал номер Готорнов, хотел просить Флору о маленьком одолжении — пересчитать, сколько уцелело бокалов. Но вместо Флоры услышал в автоответчике голос Джимми, громкий, звучный и немного томный, предлагающий мне назвать свое имя, номер и оставить, если желаю, сообщение.Я исполнил его просьбу. Как, интересно, обстоят у Джимми дела в интенсивной терапии?.. Надо бы узнать. Когда вернулась миссис Пейлисси, я, взяв Брайана с собой, отправился к оптовикам, где он помог мне переложить тяжелые коробки с полок на тележки, затем — с этих тележек на другие тележки, у кассы, после чего мы вывезли тележки на улицу и уже там погрузили товар в фургон. Затем вернулись в лавку и принялись разгружать фургон и переносить коробки и ящики в кладовую. За двенадцать лет непрерывных упражнений такого рода мышцы у меня окрепли настолько, что я мог свободно соперничать с автопогрузчиком, Брайан тоже вполне достойно справлялся с делом. Работая, он усмехался. Ему нравилось поднимать тяжести. Двух коробок зараз ему казалось мало, он хотел, чтоб я подавал сразу три.Вообще Брайан был молчуном по природе, это-то в нем мне больше всего и нравилось. На обратном пути он тихо сидел рядом на переднем сиденье, рот, как обычно, полуоткрыт, а я все думал: что же происходит в этой большой пустой голове, можно ли попытаться обучить его хоть чему-нибудь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103