Бобби надеялся получить конюшню своего деда, который к тому времени был болен, но сварливый старик обозвал внука предателем, заставил его выплатить полную рыночную стоимость конюшни и умер, не оставив ему ни пенни.
Нынешние финансовые проблемы Бобби были непросты. Его дом и конюшня (вернее, та их часть, которая еще не была заложена), несомненно, рассматривались банком как залог тех кредитов, которые он взял на покупку жеребят. И если банк вздумает потребовать вернуть кредиты, они с Холли останутся без крыши над головой и без средств к существованию. Перспектива довольно мрачная.
Как и во многих подобных домах, у Аллардеков часть жизни проходила на кухне. В кухне Холли и Бобби стоял длинный обеденный стол и множество удобных стульев. Гостеприимная комната, со светлой сосновой мебелью, освещенная теплым светом, очень уютная. Когда мы с Бобби вошли в дом, Холли взбалтывала в миске яйца и жарила на большой сковородке лук и зеленый перец.
– М-м, как вкусно пахнет! – сказал я. – Я просто умираю с голоду!
– Холли вылила на сковородку яйца. – Вы, наверно, тоже?
Мы съели яичницу с теплой французской булкой и вином. Во время ужина мы почти не разговаривали. Потом Холли встала, чтобы приготовить кофе, и спросила:
– Как тебе удалось заставить убраться Джермина Грейвса?
– Джермина? Это его так зовут? Я ему сказал, что если он аннулирует чек, Бобби занесет его в штрафной список.
– Не надейся, что я об этом не думал, – сказал Бобби. – Но мы бы все равно проиграли.
Я кивнул. Жокей-клуб заносит владельца в список штрафников, если он задолжал за три месяца или более. Если владелец вернет долг, его вычеркивают из списка. Но, увы, клуб учитывает только основные расходы на содержание и тренировку. А плата ветеринару, кузнецу, перевозка лошадей... А ведь Бобби уже давно оплатил все эти расходы, и штрафной список ему их не возместит.
– И с чего это он вдруг так заторопился забрать своих лошадей? спросил я.
– Да для него наши проблемы – просто предлог! – воскликнула Холли.
Бобби кивнул.
– Он уже выкинул такую штуку по меньшей мере с двумя тренерами. Задолжает уйму денег, а потом в один прекрасный день тренер приходит и обнаруживает, что лошади исчезли. А потом Грейвс оплачивает только расходы на содержание, чтобы его не внесли в штрафной список, а лошадей у тренера уже нет, и деньги он может получить только через суд, а дело, как правило, того не стоит, и Грейвс выходит сухим из воды.
– Слушайте, а зачем вы вообще с ним связались? – спросил я.
– Мы тогда не знали, что он за птица, – мрачно сказала Холли. – И потом, не могли же мы просто так взять и отказать человеку, который отдает нам двух своих лошадей!
– Да, конечно.
– И вообще, – продолжала Холли, – Джермин – это еще семечки. Хуже всего – торговец кормами.
– Да отдайте ему чек Грейвса!
Холли обрадовалась, но Бобби засомневался.
– Наш бухгалтер ужасно ругается, когда мы делаем такие вещи.
– У вашего бухгалтера нет тридцати голодных лошадей, которые с упреком смотрят ему в глаза.
– Двадцати девяти, – уточнила Холли.
– Двадцати семи, – вздохнул Бобби, – Грейвс-то своих заберет.
– Это с теми тремя непроданными жеребятами? – спросил я.
– Да.
Я потер переносицу. Двадцать четыре лошади, за которых платят, – с этим жить очень даже можно, хотя во времена деда Бобби на конюшне стояло и по сорок. К тому же на носу был период зимнего затишья – Бобби тренировал лошадей только для гладких скачек, – так что расходов будет меньше.
Правда, это означает, что они до марта больше не будут выигрывать призов, но зато и проигрывать не будут.
В гладких скачках зима – спокойное время, время отдыха, отпусков, ремонта конюшен и объездки жеребят – и проданных, и непроданных.
– Сколько у вас долгов, кроме того, что вы задолжали за жеребят? спросил я.
Я не ожидал, что Бобби мне скажет. Он и правда поколебался, но потом все же ответил. Я поморщился.
– Но мы заплатим! – сказала Холли. – В свое время мы непременно заплатим! Мы же всегда расплачиваемся!
Бобби кивнул.
– А с жеребятами так нехорошо вышло! – горячо продолжала моя сестра.
– Один из наших владельцев сказал Бобби, чтобы тот купил для него одного из жеребят, и разрешил поднять цену до пятидесяти тысяч. Бобби жеребенка купил, а потом этот владелец позвонил и сказал, что очень извиняется, но жеребенка взять не может, потому что у него денег нет. А если мы выставим его на следующем аукционе, мы много потеряем. Так всегда бывает. Люди решат, что с ним что-то не в порядке.
– Может быть, мне удастся продать его нескольким владельцам, – сказал Бобби. – Разделю цену на двенадцать частей... Но на это нужно время.
– Ну, банк вам время даст! – сказал я.
– Как бы не так! Наш банкир в панике из-за этой проклятой статейки.
– Что, и ему тоже подбросили эту газетенку?
– И ему тоже, – мрачно кивнула Холли. Я передал Бобби слова лорда Вонли о том, что в газету сообщил кто-то из своих, у кого есть на него зуб.
– Да, но кто? – спросил Бобби. – У нас ведь действительно нет врагов. – Он покосился на меня с беззлобной усмешкой. – В свое время я решил бы, что это кто-то из Филдингов.
– Более чем возможно.
– Дедушка?! – воскликнула Холли. – Не может быть! Конечно, он меня так и не простил, но он не мог... ведь правда не мог, Кит?
Мы подумали о старом упрямом грубияне, который до сих пор держал целую конюшню лошадей в полумиле отсюда и каждое утро орал на Поле на своих несчастных конюхов. В свои восемьдесят два года он по-прежнему оставался крепким, жилистым человеком, искусным интриганом, который сожалел лишь о том, что деда Бобби больше нет в живых и не с кем состязаться в хитрости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14