Никто, кроме вас, сделать этого не может, вы наш
единственный шанс спастись.
- Ты путаный интеллигент, в котором нет ни настоящей веры, ни силы духа,-
сказал старец.- Сказано в Писании: много званых, но мало избранных. Всем
твоим исканиям грош цена. Они суть духовный блуд, прелюбодеяние мысли и
ложь. Ты других спасти хочешь, а на себя взгляни. Душа твоя смердит.
- Что же мне делать, отче? - сокрушенно спросил Илья Петрович.- Чем я
виноват, что родился не в скиту, как вы? Неужели теперь для меня и для
миллионов других нет никакой возможности спасения?
- Как могут спастись те, кто всю жизнь служил Антихристу?
- Я же ничего не знал! - воскликнул директор.
- Ты и сейчас ничего не знаешь.
- Пусть так, но помогите. Мне некуда больше идти.
- Спасти можно только детей,- ответил старец.- Приведи сюда из мира сто
сорок четыре тысячи отроков и отроковиц, тогда заслужишь прощения.
- Да где же я столько найду? - растерянно спросил Илья Петрович.
- Это твое дело.
Директор проснулся. Накануне он слишком рано закрыл печку, и в избе было
угарно. Через забитые ставни в комнату проникал прозрачный свет белой ночи,
и казалось, что старец действительно сюда приходил и сон был вещим. Илью
Петровича знобило, болела голова. Он открыл трубу, проветрил комнату и снова
лег, укрывшись старым полушубком. Сон долго не шел: гулкие звуки мешали
директору уснуть, чудилось, что по избе кто-то ходит - то ли Шура, то ли его
застрелившийся друг, дребезжали стекла в оконных рамах, скрипели двери и
половицы. Несколько раз он поднимался, выходил в коридор и тревожно
всматривался в молочную полумглу, но не было видно никого,- только
облюбовавшие чердак большие птицы стучали по крыше. Под утро Илья Петрович
забылся, и в этом забытьи наступило продолжение давешнего сна.
Он уходит по железнодорожной ветке в Чужгу, устраивается в магазине у
бендеровца, но привозит не товар, а детишек и уводит их в Бухару. Потом
снова начинает работать в школе и на зимние каникулы собирает детей в лыжный
поход. Они идут тяжело, через снег, через сугробы тропят лыжню. Он приводит
детей и уходит, но в школу больше не возвращается. В Чужге оставаться
опасно, объявлен розыск, и он переезжает на другую станцию, в другой
поселок, работает там и снова ведет детей. Его ищут по всей области -
говорят о маньяке, его фотографии на всех столбах, и он едет куда-то на
Урал, опять работает в школе и опять собирает в ужасном рабочем поселке
детей. Чтобы не привлекать внимания, они совершают громадный переход и идут
всю зиму через леса, реки и болота. Они идут в Бухару, как некогда уходили
люди в поисках Беловодья, и снова дети исчезают за оградой, но его
по-прежнему не пускают.
Так проходит много лет, скит растет и опутывает всю окрестную тайгу, все
меньше детей остается в мире, и вот наконец наступает день, когда сто сорок
четыре тысячи отроков и отроковиц спасены и находятся в ковчеге. Заветные
врата распахиваются. Илья Петрович входит и видит приземистые бараки, ряды
колючей проволоки, вышки, надсмотрщика-келаря и приведенных им детей в
арестантских робах.

Глава III. Бухарский пленник
Директор очнулся только после полудня. Он с трудом дошел до колодца и долго
жадно пил. На улице было тепло, солнечно и сухо. Стояла та короткая
благодатная пора поздней весны, когда еще не поднялась мошка, но уже
подсохла земля. В такие дни крестьяне первый раз выгоняют скотину, бросают в
распаханную черную влажную землю зерно, сажают кормилицу картошку, за
которую одну можно было бы простить Петру-антихристу все прегрешения перед
нацией.
Но человеческий труд не беспокоил больше окрестности этой некогда
отвоеванной заключенными у леса земли. Она вся зеленела и цвела,
переливалась необыкновенными красками, полевыми цветами, и даже дома в
поселке не казались такими унылыми.
- Боже, какая красота,- пробормотал страдалец.
По вечной своей привычке все объяснять и со всем смиряться и по неизбывному
оптимизму Илья Петрович рассудил, что со временем бухаряне к нему привыкнут
и примут, и решил покуда пожить в поселке. Он расчистил колодец, нарубил
дров и стал обустраиваться, привыкая заново к деревенской жизни с ее
каждодневными немудреными хлопотами. У него было ружье, снасти, в одной из
изб ему удалось найти сети и перегородить Пустую, так что умереть с голода
директор не боялся. Чуть позже посуху можно было сходить в Чужгу и запастись
продуктами у верного своего товарища-хохла. В любом случае отсюда уходить и
искать счастья где-то еще Илья Петрович не собирался.
Но неожиданно он столкнулся с совершенно непонятной вещью. Однажды,
возвращаясь домой с охоты, лесной житель почувствовал запах гари - он
испугался, что в тайге начался пожар, и пошел быстрее. Выйдя к поселку, он
увидел, что несколько изб горят. Сперва у него мелькнула мысль, что он не
затушил печку, но ни одно строение в "Сорок втором" не уцелело: поселок
горел, кем-то намеренно подожженный, и он понял, что его изгоняют из тайги.
До вечера погорелец бродил по пепелищу, а потом ушел в лес. Там он смастерил
шалаш, однако через три дня шалаш разрушили, и ему снова пришлось блуждать
по лесам. Еще несколько раз он приближался к Бухаре - на него спускали
собак, однажды раздались выстрелы. Он не сомневался нимало, что, появись у
них желание его убить, они сделали бы это не задумываясь - это было просто
предупреждение. Илья Петрович был и огорчен, и недоумевал, что это значит.
Настойчивое желание сектантов изгнать его за пределы их территории не могло
запугать, но насторожило храброго директора.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70