Бенине повезло: она застала все семейство в сборе, ослицы уже вернулись с утреннего выпаса и теперь лакомились отрубями. А разумные существа тем временем прикидывали шансы и приводили доводы в пользу того, что их лотерейный билет № 5005 завтра обязательно выиграет. Лощеный, рассмотрев проблему внутренним взором, до предела обостренным его слепотой, укрепил надежду семейства ослятников, заявив пророческим тоном, что билет № 5005 выиграет непременно, и это так же верно, как то, что на небе — бог, а в аду — дьявол. При таких обстоятельствах нетрудно догадаться, что предложение Бенины войти в долю подействовало на разгоряченные умы хозяев как взрыв бомбы, и первым всеобщим побуждением было отказать ей даже в самом скромном участии, ведь это означало подарить ей ни за что ни про что кучу денег.
Нищенка, оскорбившись, заявила, что в таком случае у нее найдутся три песеты, чтобы купить билет только для себя одной, и этот смелый шаг возымел желаемый результат. В конце концов сошлись на том, что, если она купит лотерейный билет, они войдут к ней в пай в половинной доле, а ей за это предоставят участие в счастливом билете № 5005, который всенепременно выиграет, на два реала. На том и порешили. Бенина ушла и быстро вернулась с лотерейным билетом № 4844, и номер этот, прочтенный горячими приверженцами лотереи и доведенный до сведения слепого, вызвал немалое смятение всей честной компании, словно фортуна по какому-то волшебству перекинулась с одного номера на другой. Наконец договор был заключен, паи распределены, и ослятник каждому выдал бумажку с указанием доли участия, так что наша старушка заплатила шесть реалов за свой билет и два реала за общий билет ослятников и Лощеного. Уходя, Лощеный ворчал себе под нос, что эта сладкоречивая ханжа вырвала у них часть выигрыша; ослятники позлословили насчет Обдулии, утверждая, что она не платит за хлеб, а сама покупает цветы в горшках и что хозяин дома того и гляди выставит ее на улицу; Бенина же поднялась наверх навестить девочку, у которой застала парикмахершу, трудившуюся над обрамлением хорошенькой головки Обдулии. В тот день свекровь прислала ей фрикаделек и маринованных сардин, Лукитас вернулся домой в шесть утра и еще спал, как говорится, без задних ног. Девочка собиралась на прогулку, ей хотелось посмотреть на сады, аллеи, экипажи, элегантно одетую публику, а парикмахерша сказала, что все это и прочие диковины она может увидеть в Ретиро, не говоря уже о лебедях, это те же гуси, только шея подлинней. Узнав, что Фраскито Понте заболел и лежит в доме ее матери, девочка искренно огорчилась и хотела тотчас же пойти навестить больного, но Бенина ее отговорила. Пусть Фраскито отдохнет денек-другой, оправится, и пока что ему лучше не вести бредовых разговоров, от которых он может и вовсе свихнуться. Согласившись с этими разумными доводами, Обдулия распрощалась со служанкой и вернулась к своему первоначальному намерению выйти на прогулку, а Бенина поспешила на улицу Руда, где ей надо было заплатить кое-какие мелкие долги. По дороге решила, что доля ее в двух лотерейных билетах слишком уж велика, и, чтобы уменьшить ее, пошла искать Альмудену, который мог бы принять участие в игре, выложив хотя бы песету. Это верней, чем вызывать подземных духов.
Размышляя об этом, она носом к носу столкнулась с Петрой и Диегой, несших вдвоем корзину с дешевым галантерейным товаром. Те остановились, так как хотели сообщить ей нечто экстраординарное, представлявшее для нее несомненный интерес: — А вы знаете, почтенная? Альмудена вас ищет не доищется.
— Меня? Я сама ищу его, чтобы спросить, не хочет ли он...
— Он хочет вытряхнуть из вас душу, вот чего он хочет...
— Что?
— Он злой, как черт... Совсем с ума сошел. Меня утром чуть не убил ни за что ни про что. В общем, он съезжает.
— С улицы Санта-Касильда переезжает в Камброне-рас...
— Его будто муха какая укусила, ходит сам не свой. Бабенки громко расхохотались, а Бенина не знала, что
им ответить. Она подумала, что африканец заболел, и решила поискать его у церкви святого Севастиана, но женщины ей сказали, что слепой просить не пришел, а если почтенная желает с ним повстречаться, пусть пройдется по улицам Аргансузла и Пеньон, они там его недавно видели. Бенина, наскоро справив дела на улице Руда, пошла туда, куда они указали и, обойдя фонтан на площади и пройдя туда и обратно по улице Пеньон, увидела наконец Альмуде-ну, который выходил от кузнеца. Подошла к нему, взяла за руку и...
— Оставь меня, ты меня не трогать,— крикнул слепой, весь задрожав, будто его ударило электрическим током.— Ты плохая, ты обманщица... Я тебя убить.
Бедная женщина испугалась, увидав по лицу своего друга, что он в страшном волнении: губы его конвульсивно дергались, все лицо исказилось, руки и ноги дрожали, голос хрипел.
— Да что с тобой, Альмудена? Какая муха тебя укусила?
— Укусила меня ты, злая муха... Идем со мной... Я хотел с тобой говорить. Ты — дурная женщина...
— Ну пойдем, куда ты хочешь. Ты вроде не в своем уме! Они вышли на Ронду, и марокканец, хорошо знавший
местность, направил их путь к газовой фабрике, повелев своей подруге вести его туда под руку. По узким дорожкам перешли они бульвар Акасиас, а добрая женщина так и не узнала причин странного поведения своего друга.
— Давай присядем здесь,— сказала Бенина, когда они подошли к асфальтовому заводу,— у меня ноги гудят.
— Нет, не здесь, еще мало-мало вниз...
И они пошли вниз по узкой тропинке, спускавшейся по насыпи. Если бы Бенина не поддерживала своего друга под руку, он покатился бы вниз. Наконец они добрались до места намного ниже бульвара, где земля была изрыта, засыпана шлаком, будто там прошла вулканическая лава, позади остались дома, фундамент которых оказался намного выше их голов, а у ног простирались крыши жалких лачуг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85