Так как вы и ваши дети относитесь к таковым, то, естественно, входите в этот список в числе первых и...
— А!.. Все-таки бог не пожелал допустить, чтобы я умерла в такой постыдной нищете. Благословен будь во веки веков наш избавитель, справедливейший и милосерднейший святый боже!..
Излив душу, несчастная донья Франсиска разрыдалась, сложила руки на груди и стала на. колени, а добрый слуга божий, убоявшись, как бы такой взрыв чувств не закончился истерикой, подошел к двери и похлопал в ладоши, чтобы кто-нибудь принес стакан воды.
XXXIII
Воду принес сам Фраскито, и, пока хозяйка дома пила и приходила в себя после такого потрясения, дон Ромуальдо сказал увядшему кавалеру:
— Если не ошибаюсь, я имею честь говорить с доном Франсиско Понте Дельгадо, уроженцем Альхесираса?.. Сколько лет прошло... Ведь вы — троюродный брат Рафаэля Антринеса, о кончине которого вам, должно быть, известно?
— Так он умер? О, я не знал! — просто ответил Понте.— Бедный Рафаэлито! Когда я был в Ронде в пятьдесят шестом году, незадолго до падения кабинета Эспартеро1, он еще пешком под стол ходил. Потом раза два или три мы встречались в Мадриде... Здесь он обычно проводил осень, был завсегдатаем Королевского театра, дружил с семей-
1 Эспартеро Бальдомеро (1793—1879) — генерал и политический деятель, возглавлял испанское правительство в 1854—1856 гг.
ством Устарис, на выборах поддерживал Риоса Росаса ... Бедный, бедный Рафаэль! Отличный друг, искренний и сердечный человек, страстный охотник!.. Мы сходились с ним во всем, кроме одного: он любил сельскую жизнь, его постоянно тянуло в деревню, я же терпеть не могу поля и рощи, всю жизнь провел в городах, отдавая предпочтение столице...
-— Присядьте, пожалуйста,— сказал дон Ромуальдо, хлопнув ладонью по сиденью мягкого стула, из которого густым облаком поднялась пыль.
Через минуту, когда наш галантный кабальеро узнал о том, что ему достанется часть наследства Рафаэля, он был так ошарашен, что едва не брякнулся в обморок, и допил всю воду, которая осталась после доньи Франсиски. Теперь уместно будет указать на идеальное соответствие особы священника его родовому имени Седрон , ибо ростом, крепким сложением и даже цветом кожи он напоминал могучий кедр; если сравнивать людей с деревьями, между ними можно найти сходство и даже родство. Кедр высок, а кроме того, красив, благороден, древесина его хотя и ломкая, но приятна глазу и пахуча. Таков был и дон Ромуальдо: высокий, крепкого сложения, загорелый, а кроме того — добрая душа, безупречный служитель церкви, светский человек в той мере, в какой это допустимо для священника, пастырь, умеющий убеждать, терпимый к человеческим слабостям, приветливый, в высшей степени сострадательный, во всех делах соблюдавший такт и меру, что особенно ценно для человека его положения. Одевался он хорошо, но без претензии на элегантность, курил хорошие сигары, ел и пил все, что необходимо для поддержания крепкого и сильного тела. Огромные руки и ноги вполне гармонировали с могучим торсом. Крупные и резкие черты лица благодаря своей пропорциональности и правильности делали его красивым, такое лицо можно изваять в стиле Микеланджело, чтобы украсить импост, консоль или портал, дополнив его фестонами и гирляндами.
Перейдя к подробностям, которые, естественно, очень интересовали наследников Рафаэля, Ромуальдо Седрон охотно рассказал им обо всех пунктах завещания, и донья Пака и Понте слушали его с религиозным благоговением. Душеприказчикам, кроме Седрона, были дон Сандалио
1 Р и о с-и-Р о с а с Антонио де (1812 — 1873) — председатель испанского конгресса в 1863 г.
2 От исп. сейго — кедр.
Матурана и маркиз де Гвадалерсе. В той части завещания, которая особенно интересовала присутствующих наследников, Рафаэль распорядился следующим образом: Обдулии и Антоньито, детям своего двоюродного брата Антонио Сапаты, он оставил ферму «Альморайна», но только в пожизненное пользование. Душеприказчики предоставят в их распоряжение доходы от этой фермы, а после смерти Антонио и Обдулии она будет разделена на две равные части и перейдет к их наследникам. Донье Франсиске и Понте, как и многим другим родственникам, он назначил пожизненную пенсию в виде ренты за счет процентов с государственных ценных бумаг, составлявших основной капитал завещателя.
Слушая священника, Фраскито без конца заправлял за уши свои поредевшие кудри. А донья Франсиска так и не могла понять, что же происходит, ей казалось, она грезит. Затем ее охватило лихорадочное возбуждение, в порыве ликования она вышла в коридор и крикнула:
— Нина, Нина, поди сюда, у нас такая новость!.. Мы теперь богатые!.. То есть мы уже не бедняки!..
И тут она вспомнила, что Бенина исчезла, и, вернувшись в гостиную, разрыдалась и сказала Седрону:
— Простите меня, я забыла о том, что потеряла спутницу своей жизни...
— Скорей всего, она объявится,-— вновь успокоил ее священник.
— Объявится,— эхом откликнулся Фраскито.
— Если бы даже она умерла,— заявила донья Франсиска,— я уверена, что моя невыразимая радость заставила бы ее воскреснуть.
— Мы еще поговорим об этой женщине,— сказал Сед-рон.— А пока что вернемся к тому, что представляет для вас главный интерес. Душеприказчики, зная, что вы и сеньор Понте находитесь в очень стесненных обстоятельствах по причинам, которые я не хочу сейчас обсуждать (да в этом и нет надобности), решили, сообразно с волей завещателя, давшего им широкие полномочия, не дожидаясь, пока будет произведена точная оценка наследуемого состояния за вычетом королевских налогов и прочая и прочая...
Донья Пака и Фраскито, слушавшие его затаив дыхание, едва не задохнулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85