– Моя дорогая, ты думаешь, что я поверю твоим россказням?
– Но все было действительно так, и мой поверенный может доказать это.
– И ты выступишь как свидетель?
– Конечно, если меня вызовут. До сих пор мне это неплохо удавалось. Кроме того, вся прелесть шутки заключалась… нет, об этом я расскажу тебе вряд ли.
В делах не может быть никаких шуток. Это позорный иск. Я тихо жил в Аксбридже – мой бедный отец при смерти, – и все мои мысли были заняты тобой и детьми: я радовался, что все неприятности закончились, ты обеспечена, и надеялся, что, возможно, осенью я подыщу дом, где вы все поселитесь. И тогда долгими зимними вечерами…
– Замолчи, или я закричу. Я не обеспечена, и я не собираюсь хоронить себя в деревне, а что касается долгих зимних вечеров – будь я проклята, если соглашусь проводить их в постоянных мечтаниях, которые вызывают такую зевоту, что болит челюсть.
– Прекрасно. Тогда, если опять попадешь в какую-то неприятность, больше не зови меня.
– Я буду звать тебя тогда, когда сочту нужным. А теперь иди сюда и садись и прекрати дуться – ты похож на проповедника, заканчивающего свою проповедь. Скажи, кто-нибудь ерошит тебе волосы в Богом забытом Аксбридже? Очевидно, никто. Это было тем самым наслаждением, от которого она отказалась, которое принадлежало прошлому, к более счастливым дням в Хэмпстеде. О судебном разбирательстве больше не было сказано ни слова. В Аксбридж Билл Даулер вернулся молчаливым, но умиротворенным. И всей прелестью шутки – обвинителем Уордла будет ее недавний противник, министр юстиции, которому придется выполнять свои должностные обязанности, – ей пришлось наслаждаться в одиночестве.
Прием, оказанный ей в конторе министра юстиции в Линкольнз Инн – рядом с ней ее адвокат, господин Комри, чуть сзади – празднично разодетые Фрэнсис и Даниэль Райты, – компенсировал все страдания, которые она претерпела в палате общин. Сэр Вайкари Джиббс, в пенсне, был сама любезность. Закончилось обсуждение всех формальностей. На заданные вопросы были даны ответы. Все было записано. Юристы решили юридические проблемы.
Господин Комри, у которого на пять часов была назначена встреча, уехал в четыре, почти сразу за ним последовал господин Стоукс, а потом – братья Райты. Главная свидетельница обвинения медлила. Министр юстиции закрыл дверь, улыбнулся и приосанился.
– Мастерский удар, – сказал он. – Примите мои поздравления. – Сняв пенсне, он открыл бутылку бренди. – Не рано?
– Нет, скорее поздно. Я с удовольствием выпила бы бренди еще первого февраля.
– Если бы я знал, я послал бы вам бутылку. Но я решил, что оппозиция хорошо вас снабжает.
– Дальше кофе и стакана воды не шло.
– В этом все виги: они не любят запускать руку в свой карман. Но уж Фолкстоун, надеюсь, не подвел?
– Он дарил цветы.
– От них нет никакой пользы, когда пуст желудок и измотаны нервы. Мне известно, что радикалы начисто лишены галантности, но вот Фолкстоун меня удивил: ведь он воспитывался во Франции. Мне всегда казалось, что в своих делах он проявляет гораздо больше тонкости. Издержки юности: с возрастом начинаешь иначе смотреть на многие вещи.
– Если бы молодость могла…
– А она не может? Какая жалость. Я всегда думал, что это прерогатива молодых. Тори будут в восторге. Можно, я процитирую вас?
– Вам не кажется, что это нечестно? Со всеми случаются неудачи.
– Надо отдать вигам должное: они всегда славились своей силой. А мы оцениваем человека по уму – поэтому-то мы и правим страной. Скажите, как вы себя чувствуете после свалившегося на вас тяжелого испытания в палате?
– Я похудела более чем на три килограмма.
– Меня это не удивляет. Мы крепко взялись за вас. Я сам измотан – но вы прекрасно выглядите.
– Мне удалось быстро восстановить физические и душевные силы.
– Очевидно. Одно время я был знаком с Бэрримором – где он сейчас?
Дорогой Крипплгейт? Где-то в Ирландии. Увяз в семейной жизни и всего себя отдает лошадям.
– Еще я знал Джеймса Фитцджеральда.
– У Джеймса плохое настроение. Он в постоянной панике – боится, что я опубликую его письма. Он продолжает забрасывать меня новыми из Дублина.
– А они представляют интерес?
– Для правительства, но не для публики. Будущее протестантов с точки зрения члена парламента от Ирландии.
– Предложите их на аукцион Кристи. Я дам хорошую цену.
– Я почти все вернула ему. Я не жадная по натуре, просто мне надо растить детей.
– Еще бренди?
– А почему бы нет?
В дверь конторы постучали. Сэр Вайкари Джиббс поправил парик и мантию.
– Кто там?
Из-за двери раздался голос:
– Лорд главный судья Элленборо, сэр, ждет вас внизу в экипаже. Он заехал за вами. Он спрашивает, не забыли ли вы, что сегодня обедаете с ним в палате лордов.
– Нет, нет… Скажите его светлости, чтобы он ехал один. Я приду пешком. – Он повернулся к посетительнице. – Вы могли бы подвезти меня в вашем экипаже? Надеюсь, вас не затруднит: ведь это по дороге в Челси.
– С удовольствием. Когда пожелаете.
– Вы очень любезны. Епископы дают обед в честь Эллентборо. Мне нельзя опаздывать, но поскольку мне надо быть там к половине седьмого… Но я не каждый день обязан быть на подобных приемах.
Он бросил взгляд на каминные часы и допил бренди.
– А с делом обивщика, – спросил он, – все чисто?
– Уордл полностью в нашей власти, – ответила она, – ему не ускользнуть.
– Он обещал заплатить?
– В ноябре прошлого года он без всяких ограничений раздавал всем обещания.
– «Я раздам вам землю…» Да, здорово… Так что нам нужно?
– Я использовала всю свою ловкость, чтобы прижать его к стенке, так что он у нас в руках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130