Фоска бессильно опустилась на диван и закрыла лицо руками. Раф встал позади нее и положил руку ей на плечо. Он и Лоредан враждебно сверлили друг друга взглядом.
Алессандро круто повернулся и направился к двери.
– Вы об этом пожалеете, – сказал он не оборачиваясь. – Вы оба.
Он вышел. Раф встал на колени рядом с Фоской и обнял ее за талию. Она прижалась к нему и продолжала всхлипывать. Когда она немного успокоилась и перестала дрожать, Раф сказал:
– Как он все разузнал? Вы ему рассказали?
– Нет, нет. Это Сальвино. Мерзавец! Хотел лечь со мной в постель в обмен на свое молчание. Это было ужасно!
– Ну теперь все в порядке, – прошептал Раф успокаивающе. – Все окончено. Но как он узнал? Мы были так осторожны. Я уверен, вчера вечером за нами не следили. Мы ускользнули от шпиона еще на Моло. Просто непонятно.
– Что же теперь будет? – спросила Фоска. – Он вас арестует?
– Не сразу. Они объявили о смерти дожа. Значит, предстоят выборы. Если Лоредан меня арестует, то разразится скандал в самое неподходящее для него время. Это может серьезно подорвать его влияние. Полагаю, на некоторое время он оставит нас в покое. Интересно, разнюхали что-нибудь инквизиторы?
– Лоредан сказал, что нет. Знает один Пьетро.
– Хорошо. Значит, ненадолго мы останемся в безопасности.
– Вы не жалеете о случившемся? – В ее глазах отразилось беспокойство. – Не жалеете, что полюбили меня? Я виновата, причинила вам столько неприятностей. Я никогда бы не…
– Успокойтесь, Фоска. Не говорите так. – Он пригладил ей волосы и нежно поцеловал. – Что бы ни случилось, я никогда не буду жалеть, что полюбил вас. Отбросьте прочь все сомнения. Обещаю вам, все обойдется.
– Нам нужно бежать? – спросила она со страхом.
– Не знаю.
– Я всюду последую за вами.
– Не думайте сейчас об этом, я что-нибудь придумаю. Сегодня оставайтесь здесь, не впускайте в квартиру никого, за исключением меня или Томассо. Если мне надо будет что-нибудь сообщить, то я передам письмо именно с ним. Сейчас слишком рискованно приходить сюда самому.
– Вы еще не уходите?
– Пока нет. Идите и прилягте. Вы вся издергались.
Они лежали, обняв друг друга, и постепенно успокаивались. Каждый думал о том, не встречаются ли они в последний раз.
Через некоторое время они занялись любовью, и Фоска уснула. Раф быстро оделся и выскользнул из квартиры.
* * *
Покинув «казино» Фоски, Алессандро отправился к себе в контору. Теперь, когда правительство официально сообщило о введении в Республике траура по случаю смерти скончавшегося неделю назад дожа, у Лоредана появилась куча забот. Ожидались похороны, а вслед за ними начинались выборы.
Алессандро, как лидеру консервативного крыла, предстояло приступить к созданию предвыборного блока, подсчитать голоса, обеспечить участие выборщиков в работе избирательных конклавов и лишить либералов контроля над властью. Обычно подобного рода заботы радовали и возбуждали его. Но сейчас он ощущал лишь пустоту и апатию. Пусть бы даже на место скончавшегося дожа избрали самого Томассо Долфина.
Он знал, как поступить с Фоской. Нужно сообщить инквизиторам о еврее и поручить им расследовать дело. Но тогда он признает свою слепоту и станет поводом для насмешек. Вот ирония судьбы! Лоредана сделал рогоносцем человек, который отказался принять из его рук офицерский чин и вместо этого увел его жену.
В конторе его ждал Сальвино. Алессандро не обратил внимания на накопившуюся на его столе гору писем, документов и важных сообщений. Он тяжело опустился в кресло и обратился к секретарю.
– Это правда, что вы предложили умолчать о ставшем известным вам факте в обмен на благосклонность моей жены?
Секретарь побледнел и задрожал.
– Это была лишь хитрость, ловушка, ваше превосходительство. Средство для подтверждения правильности моей информации! Если бы она приняла мое предложение, я убедился бы, что она повинна в сговоре с евреем!
– Если бы она его приняла, то я считал бы ее еще безумней, – устало сказал Алессандро. – Убирайтесь, Пьетро. И не возвращайтесь в Венецию, или я вас арестую и брошу в темницу.
– Но, ваше превосходительство…
– Убирайтесь отсюда, урод! – закричал Алессандро. – Пока я не искалечил вам вторую ногу и не превратил вас в сплошной горб! Вон!
Сальвино как ветром сдуло из комнаты. Оставшись наедине с собой, Алессандро Лоредан тихо застонал и уронил голову на стол.
Горбун писал каракулями записку. Согласно закону, инквизиторы рассматривали обвинения в неблагонадежности только в том случае, если те не являлись анонимками. Однако все знали, что, несмотря на это правило, инквизиторы тщательно расследуют все поступающие на их имя доносы.
Пьетро ковылял по лоджии широкого, украшенного колоннами портика, тянущегося вдоль внутренней стены Дворца дожей. Он остановился около «Пасти льва», отвратительной скульптуры львиной головы, в открытый рот которой можно было опустить послание для инквизиторов. Под львиной пастью была укреплена дощечка с надписью: «Для обвинений против предателей Светлейшей Республики».
Сальвино украдкой осмотрелся. Рядом группками стояли сенаторы и члены Совета, оживленно обсуждавшие предстоящие выборы. Ни один из них не обращал на него внимания.
Он сунул донос в «Пасть льва», которая жадно поглотила его. Казалось, каменные глаза животного сияли от удовольствия. Пусть теперь, думал Пьетро, инквизиторы займутся шлюхой, евреем и дворянином. Он свой долг исполнил.
Раф вернулся в гетто. Но сначала пошел не к себе домой, а в контору своего друга Малачи.
Маленький человечек пребывал в смятении и забыл о запрете разговаривать с отлученным от общины евреем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141