– Моя дорогая, я так рад! Я боялся, что в такую отвратительную погоду вы не рискнете выйти на улицу!
«Я бы решилась отправиться даже в ад, лишь бы уйти из дома», – подумала она, но улыбнулась и сказала:
– А что, в Риме не бывает дождей?
– Никогда, – ответил он решительно. – Они запрещены церковью! А теперь входите, садитесь у камина и согревайтесь. Разрешите мне снять с вас плащ. Как вы сегодня красивы! Вы единственная женщина, которая выглядит красивей воспоминаний о ней. Сегодня я вам могу предложить отличное бордо, из старых запасов, еще до якобинского террора. Прекрасный пример того, на что было способно роялистское общество.
– Мне пока не хочется, – сказала она, начиная расстегивать пуговицы на плотно облегающих рукавах. – А почему бы нам не начать?
– Конечно, моя дорогая, – сказал посол, пожимая плечами. – Как пожелаете.
Он обнял ее за талию, и они поднялись наверх в его спальню.
В отличие от мужчин, которые встречались на ее пути, посол был опытным и щедрым любовником. Когда все закончилось, он приподнялся и посмотрел на нее сверху вниз.
Посол принадлежал к тому типу мужчин, которые с возрастом становятся красивей. Седые волосы придавали импозантность его ординарному лицу, а бесконечный вихрь наслаждений, в который вовлекла его Венеция, свел на нет полноту, которую он приобрел за годы службы в Риме. – Вы, Фоска, странная женщина.
– В каком смысле?
– Я имею в виду ваше отношение к любви. Оно больше характерно для мужчин, чем для женщин. Вы знаете, чего хотите, а это лишает ее романтики.
– Вам не нравится? – спросила она, слегка улыбнувшись.
– Отнюдь нет, дорогая моя! Наоборот. Мне становится веселей и свободней, когда я не занимаюсь всей этой формальной волокитой. Хотя признаюсь, я очень быстро забываю о себе, когда оказываюсь с вами… И не устаю превозносить вашу красоту и обольщать вас.
– Ничего не имею против. Особенно если вы искренни.
– Я говорю искренне, – заверил он. – Для вас любовь – снадобье. Не так ли? Средство, способствующее забвению?
– Совсем нет. Для того чтобы забыть о своих невзгодах, у меня есть другие средства – вино, религия. И то и другое вгоняет меня в сон – неплохой способ забыть. А любовь… Любовь нужна, чтобы помнить о том, что я потеряла.
…Рафа. Ночи, которые они провели друг у друга в объятиях. Его улыбку. Его сердечность. Порой, когда она закрывала глаза и ощущала берущего ее мужчину, она почти верила, что она опять с Рафом.
* * *
Фоска была потрясена до глубины души, когда через несколько месяцев, минувших после рождения сына, она осознала, что ее тянет к мужчине острее, чем раньше. Время, проведенное ею с Рафом, настроило ее тело на любовь, и хотя разумом она отвергала эту мысль и считала ее предательством, тело горело страстным желанием. Сомнения попискивали как мышь. Желание рычало как лев.
Ее первым любовником стал чичизбео Антонио Валир. Выбор был вполне естествен. Разве он не был всегда нежным и внимательным в выражении любви? А она не разрешала ему переходить даже порог своего будуара.
– Антонио, – заявила она однажды вечером. – Я хочу, чтобы вы занялись со мной любовью.
– Моя любимейшая богиня, разве я не люблю вас в любой час дня и ночи всеми фибрами своей души?
– Нет, я говорю о настоящей любви. В постели. Вы готовы?
Он был смущен и расстроен прямолинейностью ее просьбы, но сделал вид, что она польстила ему, и изобразил восторг. Он поклялся, что с первой встречи с ней мечтал о таком завершении их отношений, но ему не хватало храбрости, наконец, дерзости, чтобы самому предложить это.
Они были совсем одни. Она сказала ему, чтобы он запер дверь на ключ, а сама опустила полог кровати. Они разделись, стоя спинами друг к другу. Антонио трепетал как лист. Да и Фоска чувствовала себя не лучше. Они сели на край кровати, нервничая как подростки, и немного поласкали друг друга.
Антонио был в ужасе, что провалился при первой попытке. Фоска лишь недавно пережила огромное сердечное потрясение и была слишком занята своими собственными переживаниями, чтобы в общении с ним проявлять терпение. Они легли рядом друг с другом, отдаваясь бесстрастным обоюдным ласкам, и между ними ничего не произошло. Наконец Фоска, разочарованная и рассерженная, вскочила и заявила, что она страстно желает кофе. Антонио был готов вот-вот расплакаться от чувства освобождения или позора.
Их дружба, как правильно предсказала Розальба Лоредан, дала трещину. Правда, Антонио продолжал навещать Фоску, сопровождая ее в прогулках по городу, ежедневно проводил с ней много времени, но что-то в их отношениях изменилось, возникла отчужденность. Находясь вместе, они больше не испытывали прежнего чувства легкости и раскрепощенности.
Двумя неделями позже, в день Вознесения – один из самых веселых праздников года, – Фоска предприняла еще одну попытку. Населению было разрешено появляться в масках. Из доков был доставлен искусно изготовленный золотой корабль «Бучинторо». На нем дож и сопровождавшие его лица проплыли мимо острова Лидо в Адриатику, где бросили в море золотое кольцо и провозгласили ее невестой Венеции. Состоялась праздничная регата и парад разукрашенных гондол и других лодок. В городе провели бои быков, конкурсы и всяческие увеселения. Словом, был отпразднован однодневный карнавал.
Фоска в праздничный день прогуливалась в лодке в сопровождении Антонию и Джакомо. Когда они вернулись домой, она сказала Эмилии, что очень устала, что у нее сильная головная боль и она хотела бы пораньше лечь спать. Когда берег опустел, Фоска надела маску и ускользнула из дома.
Она быстро прошла до Риалто – единственного моста через Большой канал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141