— Лгун! Ты никогда и ничего не делаешь для других! Ты думаешь только о себе!
— Ну, если уж быть точным, парная для нас обоих. Мы оба сможем пользоваться горячим ключом как летом, так и зимой. Разве не славно?
— Пойди и разбери это сооружение!
— Чего ради? Я перенял этот способ у индейцев. Забираешься внутрь, прогреваешься, потеешь… очень полезно. — Кейн сделал шаг вниз по склону, заслонив собой небо, угрожающе нависнув над Натали. — Насколько мне известно, это прогоняет любую хворь. — Он с улыбкой взялся за кончик ее шали, перебирая кисти.
— Я не стану пользоваться этой… этой норой!
— Ты же прежде ходила на ключ.
— Ходила, но ты все испортил! Ты не имел права!
Кейн разжал пальцы, и кисти выскользнули из них. Рука его нырнула под шаль и легла на талию Натали.
— Это верно. Дай мне возможность заслужить прощение, позволь заняться с тобой любовью у ключа, в клубах теплого пара…
— Никогда я не позволю тебе ничего подобного! — Натали отступила от Кейна. — Тогда, в “Испанской вдове”, я думала, что это последние часы нашей жизни! Я совершила ошибку, но каким же надо быть подлецом, чтобы этим шантажировать!
— У тебя богатая фантазия, — заметил Кейн, поигрывая кистями шали.
— Фантазия, как же! Ты вбил себе в голову, что мой постыдный секрет поможет тебе добиться своего! И не надейся! Я никогда еще не плясала под чужую дудку и не собираюсь меняться! Ты не смеешь судить меня, Ковингтон, ты не заслужил такой чести!
— Судить вас, ваша честь? Да я бы ни за что не осмелился. — Кейн театральным жестом прижал руку к груди. — Мне бы такое в голову не пришло. Хочешь знать, что у меня в голове?
— Не имею ни малейшего желания!
— Бесстыдные фантазии насчет нас двоих.
— Прекрати!
— Давай все-таки займемся любовью?
— Нет!
— Когда юная красотка говорит “нет”, она обычно имеет в виду “да”. — Он снова подступил вплотную, заносчиво улыбаясь. — Это всем известно.
— Если я когда-то и была юной красоткой, то давно забыла об этом! Когда я говорю “нет”, это означает именно “нет”!
Натали хотела оттолкнуть Кейна, но тот поймал ее руку и припечатал ладонью к своему голому животу. Не обращая внимания на ее попытки вырваться, он теребил пальцами разметавшиеся волосы Натали.
— Что за грива! И зачем тебе эти чопорные прически?
— Отпусти!
— Не могу, — проговорил он негромко. — Не в силах.
В зеленых глазах Натали, помимо гнева, теплился и иной огонь. Кёйн понимал, какая борьба происходит сейчас в ее душе, он и сам испытывал нечто подобное. Всякий раз, как его мысли возвращались к этой женщине, Кейну приходилось напоминать себе, что он испытывает к ней лишь чисто физическое тяготение.
Можно называть это низменной похотью, а можно пламенным желанием — суть дела не изменится. То же самое чувствует и она. Натали Валланс — отзывчивая и пылкая любовница — пробудила в нем голод, который теперь требует утоления. И ничем больше она ему не интересна. В ней воплощены все худшие качества женщины, и даже если Клаудкасл превозносит ее до небес за всевозможные добродетели, Кейна Ковингтона ей не одурачить.
Вот она стоит совсем рядом, подняв к нему прекрасное лицо в ореоле пламенно-рыжих волос. Губы ее приоткрыты в бессознательном призыве, изумрудные глаза сияют. Да, он вполне способен оценить все это и с радостью этим воспользуется. Но помимо этого — помимо несомненных внешних достоинств — он не находит в Натали Валланс ничего особенного. И она это понимает, не может не понимать. Будь она его возлюбленной, счастьем его жизни, он сдувал бы с нее пылинки, осыпал ее ласками, делал бы все возможное, чтобы она сама стремилась к нему в объятия. Будь она просто случайной подружкой, он по крайней мере был бы с ней достаточно галантен. Но она для него никто, всего-навсего объект вожделения, так стоит ли ради нее чем-то поступаться?
— У нас с тобой много общего, и ты это знаешь, — сказал Кейн, слегка отстранившись. — Мы хотим друг друга, нам хорошо вместе. Зачем же делать из этого проблему? Достаточно всего лишь дать себе волю.
Он положил руку на ее талию. Ветер играл волосами Натали, то бросая их ему в лицо, то развевая у нее за спиной, как рыжий стяг. Кейн напряг руку, вынуждая ее теснее прижаться к нему. Ощутив, что с ним происходит, она снова забилась — и снова тщетно.
— Зачем ты вырываешься? Лучше почувствуй это как следует! Это ведь из-за тебя.
Он повел бедрами из стороны в сторону. Натали затихла. Все ее тело нетерпеливо ныло. Оно жаждало объятий, близости, сладостного облегчения, и по мере того как нарастала жажда, воля ее слабела.
Однако на этот раз все происходило ясным днем, никакие апачи не угрожали ее жизни, и рассудок подсказывал Натали, что именно происходит: она вот-вот позволит животной страсти овладеть собой и сама превратится в животное, под стать тому, чьи объятия так ее волнуют. Она находится на грани того, чтобы уступить человеку, который ни в грош ее не ставит, который уверен, что может посмеяться над ней, оскорбить ее — и в любой момент взять, как похотливую сучку.
Что ж, его ожидает большой сюрприз! Посмотрим, у кого больше хладнокровия, кто лучше сыграет роль в этом маленьком спектакле.
Натали обвила рукой шею Кейна, привлекла его к себе и поцеловала дразнящим поцелуем, похожим на легкий укус, а когда он попытался прильнуть к ее губам, быстро отодвинулась. Голубые глаза под полуопущенными веками были затуманены страстью. Это был самый подходящий момент.
— Я чувствую, Кейн, о как я чувствую! — прошептала она, провела по губам кончиком языка и слегка выпятила их, чтобы они казались полнее, обольстительнее. — Ты прав, я помню все!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114