Это означало, что тяжелая болезнь все еще угрожает ее жизни.
— Боже праведный! Есть ли на самом деле у Идущего-по-Следу какое-нибудь снадобье?
— Никогда не сомневайся в могуществе Мистического Воина, — раздался суровый женский голос, и Ночное Солнце увидел Кроткую Олениху. Она появилась в типи вместе с яркими лучами солнечного света.
— Бабушка, никогда не входят в чужой типи, если полог спущен.
Старуха иронически улыбнулась:
— Откуда мне знать, спущен или поднят полог? Я же слепая.
— Ты все видишь.
— И слышу все. Не смей сомневаться в Великом Духе. — Она взяла внука за руку. — Помоги мне сесть.
Усадив ее на циновку рядом с ложем Марти, Ночное Солнце сказал:
— Я наполовину белый и поэтому тревожусь об этой девушке.
Старуха положила морщинистую ладонь на бледную щеку Марти.
— Ей хоть немного лучше, бабушка? — Внук опустился на колени рядом со старухой.
Кроткая Олениха нащупала слабый пульс на шее Марти и начала считать удары. Потом откинула покрывала и положила ладонь на сердце девушки. Затем на лодыжки. Ночное Солнце тревожно всматривался в бабушку, надеясь заметить что-нибудь обнадеживающее на ее лице. Тщетно!
Кроткая Олениха снова прикрыла покрывалом Марти, села на свое место и вложила руку девушки в ладонь внука.
— Правда, бабушка? Ей лучше?
— Нет, ей не лучше, — честно призналась она. — Ночное Солнце, выберись на некоторое время на солнечный свет. Поезжай вместе с мужчинами. Затравите лося для нас. Уходи из темного типи. С женщиной-ребенком останусь я.
Он покачал головой:
— Она может проснуться и позвать меня. Я останусь. — Старуха улыбнулась:
— Как ты похож на своего деда, Бредущего Медведя. Такой же упрямый. — Ее улыбка погасла. — Когда ты мне скажешь? — спросила она.
— Скажу что?
Кроткая Олениха кивнула в сторону девушки:
— Кто она? Почему оказалась здесь?
— Не спрашивай меня об этом сейчас.
Старуха кивнула. Она знала: внук скажет ей, когда сочтет нужным. Теперь его беспокоит болезнь белой девушки. Кроткая Олениха прикоснулась к его широкой груди, жалея о том, что он уже не ребенок. Тогда бы она взяла его на руки и спела ему песню о реках, горах и стадах буйволов, рассеяла бы все его страхи.
Но ее обожаемый внук давно был мужчиной, гордым лакотским вождем, почитаемым всем племенем за ум, верность и отвагу. Поэтому ему приходится страдать молча, в одиночестве.
— Помоги мне подняться, — попросила Кроткая Олениха. — Я ухожу, но вернусь, прежде чем зайдет солнце.
— Я буду здесь. — Снова устремив глаза на Марти, он положил ладонь на ее темя. — Надеюсь, и она еще будет здесь.
Несколько звероловов, ковбоев и золотоискателей подняли взгляды от своих стаканов, когда крепко сложенный индеец вошел в салон публичного дома. Их глаза выражали презрение, но индеец, направившись прямиком к задней лестнице, не обратил на это никакого внимания. Коренастый, изуродованный шрамами краснокожий знал, что никто не помешает ему находиться здесь.
И оказался прав.
Многие завсегдатаи подобных заведений часто встречали его в салунах и борделях по всей равнине. Никто не желал нарываться с ним на неприятности.
Мясистые губы Шрама растянулись в широкой улыбке. Он с предвкушением посмотрел на второй этаж, ибо знал, что ожидает его в одной из комнат с красными стенами. Усмехнувшись, следопыт кроу поднялся по ступенькам.
Индеец находился за сотню миль от Денвера. Он неотступно двигался к этому чейеннскому дому удовольствий, потому что образ хорошенькой темноволосой женщины с белой кожей, исполнявшей за деньги все его желания, до сих пор не стерся из памяти Шрама, хотя уже больше года он не видел ее.
Проходя по темному коридору и выкрикивая имя девушки, Шрам открывал двери, приводя в замешательство парочки. Проститутки громко взвизгивали, а мужчины грязно ругались. Распахнув последнюю дверь в конце коридора, Шрам увидел ее и бросил пьяному мужчине, стоявшему в нижнем белье:
— Вон!
Шрам разделся прежде, чем перепуганный мужчина схватил свою одежду и выскочил за дверь.
Взглянув на женщину, следопыт спросил:
— Помнишь меня?
Хорошо помня испещренного шрамами индейца, она улыбнулась ему и начала быстро раздеваться. Женщина тотчас смекнула, что заработает этой ночью в пять раз больше, чем получала за весь вечер. Поэтому, когда голый Кроу широко расставил ноги и опустился на стул, приглашая ее сесть ему на колени и потереться об него, она согласилась без колебаний.
Наконец, пресытившись, Шрам лег на большую кровать, а усталая проститутка стала растирать его вонючие ноги.
— Я охочусь за женщиной, — сказал он.
— Могу сходить в соседнюю комнату и выяснить, не присоединится ли Китти… — ответила проститутка.
— Нет-нет. — Шрам рассмеялся, отчего его толстое брюхо затряслось. — Я хочу только тебя. Ты очень славная. Я охочусь за пропавшей женщиной по поручению американского генерала. Я обещал генералу Кидду найти ее.
— Кому?
— У генерала американской кавалерии Уильяма Кидда похитили дочь.
Женщина приподнялась.
— Я знаю это имя. Знаю…
— Что знаешь?
— Имя генерала. Я слышала его… Подожди… Нет, я видела его на бумаге! Точно. В кармане одного из моих клиентов было письмо, адресованное генералу Кидду.
Шрам схватил ее за плечи:
— Что в нем было написано? Говори!
— Я… не помню… Я не прочитала его целиком. — Он встряхнул ее:
— Подумай! Что ты прочитала? От кого оно было? Говори же, черт тебя побери!
— Я… там было сказано, что генеральская дочь у него.
— У кого? Кто это написал?
— Не помню.
Лицо индейца исказила злоба.
— Глупая бледнокожая сука! Это стоит мне десяти тысяч долларов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81