.. – И мрачно подытожил: – В общем, я на эту роль для нее не подхожу.
– Стало быть, мисс Хейстингс знает причины, почему ты попросил ее руки?
– Нет, она не знает о Мортимере, и я не хотел бы, чтобы она знала. Мои действия достойны презрения. И тот факт, что Шарлотта – замечательная, порядочная, милая женщина, еще более усугубляет ситуацию.
– Почему?
– Как ты не понимаешь? Этот мерзавец пытался похитить ее еще в Лондоне. Он до сих пор хочет ее. А сейчас даже больше, чем раньше, потому что я заявил о помолвке с ней. Это напоминает ситуацию, когда мы были молодыми, и оба боролись за благорасположение дяди. Я сделал ее призом, которого он жаждет, и теперь он ни перед чем не остановится.
– Она предпочитает его?
– Я не знаю. Я не дерзаю даже имя его произносить в ее присутствии. И в то же время я продолжаю подвергать ее риску. Я хочу выманить Мортимера, схватить его на месте преступления и разобраться с ним. Он продолжает хотеть ее, и, насколько я знаю своего кузена, его ничто не остановит. Боже милостивый, когда они пытались ее захватить, они стреляли в нее, и ее сбросила лошадь.
У Эйвери открылся рот.
– Джеймс, положение очень серьезное. Я знаю, что ты это понимаешь. Ты должен ей все рассказать. И должен защитить ее.
– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить ее, Эйвери. Я уже предпринял чрезвычайные меры предосторожности. – Джеймс энергично затряс головой. – Но я ей ничего не расскажу.
– Ты обязан.
– Я не могу.
– Но почему? Ее жизнь может быть в опасности!
– Нет, – медленно проговорил Джеймс. – Со слов Шарлотты, выстрелы были произведены в воздух, и ее понесла лошадь. Я не верю, что Мортимер хочет нанести ей физический ущерб. Нет, Мортимер желает ее видеть здоровой и невредимой, видеть у себя. И отнять ее у меня.
– Подобно тому, как ты отнял ее у него.
– Да. И не смотри на меня так. Я знаю, что заслуживаю этого. Да, я хочу, чтобы деньги не дошли до Наполеона, и тут дело не просто в моей конкуренции с кузеном. Он угроза для всех. И его надо остановить. – Он посмотрел в глаза другу, ища его понимания. – Эйвери, я думаю, что Мортимер мог убить дядю.
Эйвери скрестил руки.
– Это очень серьезное обвинение, Джеймс. И произошло это много лет назад. Как ты сможешь это доказать?
– Тут ты прав. Я могу пригвоздить его к земле, доказав его нынешние злодеяния. Я лишь не хотел бы для этого так жестоко использовать Шарлотту.
– Ты можешь многое предложить леди в браке. Титул, богатство, связи. Ты можешь быть завидной партией.
– Разве ты не слышал меня? Шарлотта хочет видеть мужем благородного, достойного доверия джентльмена. Я же оказал ей дурную услугу.
Эйвери схватил Джеймса за руку и умоляющим тоном проговорил:
– Так расскажи ей все! Ты говоришь, что она замечательная, порядочная леди. Возможно, она поймет!
– Рассказать и тем самым показать ей, каким «благородным» джентльменом я являюсь? Нет! Она уйдет от меня, даже не дожидаясь конца сезона. А если она уйдет, я не смогу ее защитить и... и...
– Стало быть, она значит для тебя больше, чем пешка, за которой гоняется твой кузен.
Джеймс тяжело опустился в глубокое кожаное кресло. Он выглядел расстроенным и смятенным.
– Она хорошая женщина, Эйвери. Умная и благородная. У нее замечательное чувство юмора. Она продолжает удивлять меня своим характером, мудростью, сердечностью. У нее доброе сердце.
– Это не просто комплименты, которые ты с легкостью рассыпаешь, Джеймс. Ты не хочешь рассказать ей, потому что боишься, что она разочаруется в тебе и уйдет?
– Ну да, – печально согласился он.
Какая-то хищная улыбка появилась на лице Эйвери.
– Не пытайся говорить мне, что ты не испытывал бы те же чувства, если бы мы поменялись ролями.
– И мисс Хейстингс была бы моей Джорджиной? Я чувствовал бы себя совершенно несчастным. И рассказал бы ей. Я бы не допустил, чтобы между нами осталась какая-то ложь. Очевидно, что ты любишь эту девушку, если сравниваешь ее с Джорджи, Джеймс.
Когда на это не последовало ответа, Эйвери подошел к другу и встал перед ним.
– Так ты любишь ее или нет?
– Я сделан не из камня, Эйвери.
– Всего лишь из дерева, – мягко пошутил Эйвери. Он потер подбородок, глядя на огонь и обдумывая то, что услышал. Джеймс с волнением ожидал приговора друга. Осуждение? Это определенно. Гнев, презрение? Что ж, он это заслужил. Какие-то предложения? Джеймс на это надеялся.
Эйвери улыбнулся. Затем стал потихоньку хмыкать и наконец разразился громким смехом. Вскоре он уже ржал, подобно деревенскому идиоту, то и дело хватаясь за живот. Слезы текли по его раскрасневшемуся лицу.
– Я нахожу мало в этом забавного, – рассердился Джеймс. – Дело весьма серьезное. На карту поставлены жизнь и репутация Шарлотты, и мы скоро снова можем оказаться в состоянии войны. Мой кузен представляет собой опасность для всех. И я все еще нуждаюсь в помощи Шарлотты, чтобы разоблачить его. Так что тебя, скажи мне, так позабавило?
Эйвери весело фыркнул.
– Что я нахожу в этом забавного? – Он поправил сюртук, пытаясь принять строгий вид, хотя на его лице оставалась широкая добродушная улыбка. – Дело весьма серьезное, в этом ты прав. Я потратил годы, убеждая тебя жениться, а ты рассматривал женитьбу как нежелательное обязательство. После этого ты берешь на себя обязательства по спасению королевского имущества, предотвращению войны, поимке возможного убийцы и в то же время влюбляешься в женщину, которая не хочет выходить за тебя замуж. Мог бы ты создать нечто более трудное для себя?
– Я не влюблялся в нее, – возразил Джеймс и осторожно добавил: – Мне нравится проводить с ней время. Она хороший компаньон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104