Он был уверен, что сдаст их, и уже подыскивает себе медицинскую практику. В конце июня они с Сильви поженятся. Приданое поможет ему арендовать помещение для работы и для проживания их всех.
«И тогда ты сможешь приехать домой, Мари-Лор». Она чувствовала его удовлетворение даже по почерку, с его красивыми заглавными буквами. Это позор, продолжал он, что ей пришлось провести год в услужении у проклятых аристократов. Но она не должна падать духом, скоро все будет хорошо.
Она усмехнулась, представив, как приносит незаконнорожденного ребенка в упорядоченный мир Жиля.
Нет, он не прогонит ее. Жиль не способен нарушить семейные связи. Он станет заботиться о ней и о ребенке и героически защищать сестру от любого, кто осмелится бросить на нее осуждающий взгляд. Но он будет опечален и унижен, к тому же в первый месяц его семейной и профессиональной жизни, именно в июне, она ожидала рождения ребенка.
Она не могла определить дату точно, но подозревала, что зачатие произошло почти сразу. «Какая жалость, — думала девушка, — все эти неприятные раздражающие предосторожности, на которых так настаивал Жозеф, оказались бесполезными — ведь если бы не эти проклятые презервативы, мы бы блаженствовали каждую ночь».
Она прикинула, что была беременна четыре с половиной месяца, судя по величине живота, как авторитетно определила и Луиза, будучи старшим ребенком из десяти. Усталость и тошнота совершенно исчезли сразу же после Нового года, как это и должно произойти, по словам Бертранды, в конце первых трех месяцев.
У нее не только пропали скука и депрессия, но как бы это ни было абсурдно, она чувствовала себя прекрасно: сильной, как вол, и голодной, как медведь. Она могла бы считать, что и выглядит прекрасно, с этой энергией, струящейся по ее венам. По правде говоря, она даже не хотела выглядеть такой жизнерадостной хотя бы во время этих неприятных и непонятных сцен в библиотеке, куда через каждые несколько недель ее звали подавать чай герцогу и герцогине. Но к ней вернулись оптимизм и решительность, и поэтому Мари-Лор забывала испытующие взгляды этой пары, как только закрывала за собой дверь в библиотеку. И это хорошо, говорила она себе, при ее сложных обстоятельствах, не говоря уже о бесконечных мелочных придирках, которыми герцогиня преследовала буквально всех слуг в замке.
— Никогда за всю историю французского дворянства еще не бывало более капризной и изнеженной беременной дамы, — говорил Николя.
Луиза и Мари-Лор по-прежнему сшивали бесконечные ярды шелка, превращая их в бесконечное число свободных, удобных платьев и пеньюаров. Месье Коле обнаружил, что его изобретательность подвергается суровому испытанию требованиями блюд, которые были бы легкими и питательными, но при этом «привлекательными и разнообразными, чтобы пробуждать легкий аппетит». Он насмешливо скривил губы, повторяя слова герцогини.
— Ты думаешь, она и в самом деле беременна? — спросил Робер. — Может, она засунула под платье подушку и что-то затевает?
— Что, украсть где-нибудь ребенка? — рассмеялся Робер. У Мари-Лор екнуло сердце. — Не смеши нас, Робер.
— Она не притворяется, — сказала собравшимся Луиза. — Я как-то заглянула в ее комнату, когда она мылась. Живот у нее на самом деле большой, я видела его, такой блестящий от мыла.
— Она умна, — сказал месье Коле. — Вероятно, придумала, как подкупить нашего маленького месье Юбера, чтобы он сделал свое дело. Что означает, — добавил он, — что и теперь я могу делать свое. — И подмигнул Мари-Лор. — Кормить будущую маму как можно лучше.
Мари-Лор эти последние месяцы наслаждалась легкими, вкуснейшими, полезными для пищеварения блюдами, а также поддержкой и советами остальных слуг. За исключением злобного Жака и ханжи Арсена большинство слуг старались быть ласковыми с ней.
Месье Коле занимался ее будущим местом службы. Он следил за вакансиями поваров в семьях среднего достатка в окрестных городках. Она без труда найдет себе новое место, уверял он, имея его рекомендацию.
И к концу февраля, когда Мари-Лор была почти на пятом месяце, Бертранда помогла ей найти жилье у своих родственниц в деревне Каренси. Под залог в пять ливров хозяйка согласилась держать эту комнату. Мари-Лор надеялась, что сможет проработать еще три месяца, прежде чем будет вынуждена жить на оставшиеся деньги.
Если все пойдет так, как задумано, то она проживет в деревне два месяца: один до рождения ребенка, а другой — после. Потом поступит на новое место и отдаст дитя кормилице.
Ей была ненавистна мысль, что ребенка будет кормить кто-то чужой. Она не одобряла обычай отдавать свое чадо, вверяя его нищей, изнуренной работой женщине, которая делает это только ради денег. И она знала, чем это грозит: дети, и богатые и бедные, часто умирали от равнодушного отношения к ним.
Она могла бы воспроизвести наизусть отрывок из романа Руссо о некоторых матерях, которые, «избавившись от своих младенцев, радостно кидаются в водоворот наслаждений городской жизни». Она со стыдом вспомнила, какую бурю негодования у нее, подростка, вызвали эти слова. Как в своем возмущении она охотно оставляла без внимания положение матерей, у которых не было выбора. Как и сам великий философ, Мари-Лор не допускала и мысли о том, каково матери отдавать своего ребенка и лишь надеяться на лучшее.
Вот еще пример того, что вас учит жизнь, а не книги. Она должна быть разборчивой при выборе кормилицы. Наверное, некоторые добрее, менее измотаны, чем другие. Если повезет, она найдет работу, где иногда будет немного свободного времени; она согласится на меньшее жалованье в обмен на возможность время от времени видеть младенца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97