Она перевязала их сзади лентой, купленной специально для этого случая.
Мари-Лор покормила Софи, одела, запеленала и быстро натянула на себя платье, приобретенное на деньги Жиля. Она оставит здесь подарки маркизы и мадемуазель Бовуазен, платья, а самое главное — колье, все еще холодившее ей шею. Она повозилась с застежкой, проклиная свои неловкие пальцы. Когда наконец сняла его, то положила колье на столик поверх трех сложенных писем, которые достала из ящика стола.
Те, что были адресованы маркизе и мадемуазель Бовуазен, дались ей без труда: она от всего сердца поблагодарила их за все и пожелала счастья. Она также просила маркизу отдать оставленную ею одежду Клодин и узнать у месье дю Плесси, не сможет ли он что-нибудь сделать для защиты Арсена.
Письмо Жозефу оказалось трудным испытанием. Ее фразы были неуклюжими и запутанными. Конечно, он уже о многом знал. Когда-то давно, в замке она говорила ему, какой бы образ жизни хотела вести, — жизнь хозяйки книжной лавки, достойную, размеренную, посвященную труду. И независимую. Как бы она ни рисковала, ей была необходима независимость.
С тех пор намерения Мари-Лор не изменились. Париж, казалось, помог ей узнать кое-что о себе самой.
«Я должна жить среди простых людей, Жозеф. Той массы людей, которые заполняют улицы и ругаются, когда кучер дворянина (возможно, твой кучер) кричит, чтобы они давали ему дорогу».
Ей необходимо жить, как живут эти люди на улицах.
Ибо она была обыкновенной, простой, как и те люди, личностью, с обычными искренними симпатиями и антипатиями. Простая женщина с обычными понятиями — не терпящая элегантности или интриг, совращения и эгоизма.
«И поэтому, Жозеф, несмотря на то что я буду любить тебя до конца моих дней, я не могу полюбить жизнь, для которой ты рожден».
И пока она не найдет выхода, не разберется в этой ситуации, ей лучше всего не видеть его — некоторое время или, она еще не решила, как можно дольше. Мари-Лор понимала, чего хочет — совершенно иного мира. Чего она не знала, так это того, с чем ей придется в конце концов смириться в реальном мире, в котором она жила.
Неудивительно, что ее фразы становились такими вымученными. Она исправила их как могла, переписала начисто и аккуратно высушила песком, который, казалось, попадал ей в горло и в глаза.
Но никаких слез! У нее будет достаточно времени, чтобы поплакать, после того как она поселится в крошечной квартирке на улице неподалеку от книжной лавки месье Моро. Комнатки были вполне приличными и достаточно большими. Конечно, там не было голубых ванн или пушистых ковров. Но плата была невысокой. Мари-Лор сможет платить за нее из жалованья, которое предложил ей месье Моро.
Он сделал ей предложение неделю назад, после того как заверил, что не станет ее ни о чем расспрашивать. И он желает ей только хорошего, если… он замялся, если виконт будет содержать ее и дальше.
— Но, — продолжал он, — если вам нужна работа, то я могу предложить способ зарабатывать на жизнь, который вам уже знаком. Это устроит и меня, — добавил он, — поскольку вы способны и трудолюбивы. Вы будете великолепной помощницей.
Мари-Лор растрогала его деликатность.
Да, ответила она, ей может понадобиться работа. Но она боялась сразу же принять это предложение, опасаясь, что в последнюю минуту передумает и поставит его и хозяйку квартиры в неудобное положение.
— Не могли бы вы подождать три дня? — спросила Мари-Лор. — Только до четверга.
Если она не появится к девяти часам утра, это будет означать, что ей не хватило храбрости воспользоваться любезным и великодушным предложением месье Моро.
Часы на камине пробили шесть. Мари-Лор расправила постель и подняла с пола роскошное платье. Еще рано. Месье Моро не появится в лавке раньше восьми. Но она уже собралась и была готова идти. Взяла на руки Софи и повесила на плечо мешок с кое-какой одеждой, пеленками и книгами.
Надо идти и покончить с этим.
Мари-Лор спустилась по лестнице, быстро свернула в коридор, ведущий к черному ходу, которым пользовались торговцы. «Совпадение», — подумала она.
День обещал быть теплым и солнечным. Парижские улицы никогда не пустуют, но в этот час на них было тихо. Пекари, проработавшие всю ночь, разошлись по домам, а садовники, прижав к плечу, как мушкеты, свои грабли, еще не спешили на работу. Солнце поднялось над рядами домов. Мари-Лор зевнула.
Хорошо бы выпить чашку кофе. Впрочем, она подождет, пока не уйдет подальше от дома маркизы. Минут через пятнадцать она остановилась перед собором Нотр-Дам. Здесь Мари-Лор выпила крепкого кофе из железной кружки у уличной торговки, смуглой женщины, с легкостью несшей на спине бак с ароматным напитком. Торговка, пока Мари-Лор пила, восхищалась Софи.
— Она похожа на своего отца, — сказала женщине Мари-Лор, но пораженная той болью, которую вызвали у нее эти слова, быстро вернула кружку и поспешила дальше.
Она задержалась на берегу Сены, наблюдая за тем, как мужчины и женщины разгружают корзины с провизией, которой сегодня накормят город. «Смотри, Софи! Смотри на уток, цыплят, хорошеньких кроликов». Как грустно, что когда-нибудь ей придется объяснять, что цыплятки, которые кудахчут, клюют и отряхивают перышки, утром были теми же «цыплятками», которых они днем съедят за обедом. Но эта грусть пока еще в будущем. Софи весело размахивала ручонками, глядя на солнечные блики, играющие на воде.
— Вы рано открылись сегодня, мадам Муфф, — поздоровалась Мари-Лор с круглолицей морщинистой владелицей книжного прилавка на набережной.
— Зубы болят, — поморщилась старушка. — Лучше уж работать, если не можешь спать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97