Я провел рукой по макушке и ощутил только Кожу. Я выронил книгу и уставился на Кэти. Она почти совсем облысела. Лишь сотня длинных волосков развевалась над ее круглой белой головой.
Озарение пришло из правого полушария моего мозга.
— Кэти, мы приближаемся к нулю. К ничему. На другой стороне Саймиона это направление к Абсолютной Бесконечности. Нуль и Бесконечность. В Абсолюте они становятся одним и тем же…
Машина налетела на маленькую кочку, но не упала обратно на землю. Какая-то сила вытолкнула меня из кресла и прижала к щитку. Пока я пытался сориентироваться, перспектива сумасшедше переместилась. Плоская красная пустыня по-прежнему тянулась назад до самой бесконечной линии Свалки, но вместо того чтобы мчаться по ней, мы теперь падали вдоль нее.
Кэти с усилием оттолкнулась от ветрового стекла. Машина нырнула вперед и бамкнула о землю. Шины лопнули, и колеса заскрежетали по сливающейся красной поверхности. Задок задрался, и машина начала медленно кувыркаться, рассыпая снопы искр каждый раз, когда задевала за землю, превратившуюся каким-то образом в скалу.
Бутылки с пивом выпали из ящика и колотились по кабине вместе с нами. Кэти визжала, и я сумел обхватить ее руками. Направление гравитации снова изменилось, и теперь мы падали вверх, или поперек, или вниз по красной пустыне, упирающейся в пылающий белым горизонт.
— БОГ В ПОМОЩЬ, — сказала машина, и ее не стало. Она превратилась в шар белого света, облетела вокруг нас, а затем так быстро, что нельзя было уследить, вспышкой промчалась в горящую щель впереди.
В каком-то отношении мне в свободном падении стало легче. Сопротивление воздуха практически не ощущалось, и Кэти, и я, и книга, и дюжина пива падали сквозь ландшафт вместе. Мы медленно вращались, двигаясь параллельно земле. Внезапно я почувствовал, что один мой зуб исчез. Нам уже под сотню, наверное.
Мы с Кэти все еще летели, вцепившись друг в друга.
— Времени почти не осталось, — тихо сказал я ей. У нее были дикие от ужаса глаза, и ей понадобилась целая секунда, чтобы понять меня.
Наконец до нее дошло. У нее остались только передние зубы, и она быстро проговорила;
— Отправь меня назад, Феликс. Я к этому не готова.
Горизонт стал ярче и ближе.
— Ты уверена? Раньше или позже тебе нужно попасть сюда, или Дьявол поймает тебя.
У нас уже совсем не осталось зубов, а пивные бутылки вокруг нас лопались, как мыльные пузыри, и пропадали одна за другой.
— Отправь меня назад, Феликс! — крикнула она. — Да побыстрее.
Это было просто. Я только подождал, пока мы в своем вращении не заняли позицию, в которой она оказалась между мной и землей, и.., толкнул ее. Мы медленно разошлись. Земля удалялась от меня и приближалась к ней. Наши глаза были прикованы друг к другу. Четыре глубоких озера. А потом удар порвал ее в клочья.
Я не отвернулся. Я смотрел не отрываясь, пока не увидел, как зеленый огонек вспорхнул от земли и закружил неуверенно. Это было ее решением, но я чувствовал себя виноватым за то, что позволил ей сделать это. Что я там пообещал Иисусу? Я помолился, чтобы она благополучно перевоплотилась.
Все бутылки исчезли, а моя книга превратилась в тоненькую брошюрку, порхающую рядом со мной. Я потянулся к ней левой рукой, но остановился, увидев, что от руки остался лишь обрубок. Все пальцы на ногах и на левой руке пропали. Правая рука была еще невредимой, и я воспользовался ею.
Я крепко зажал брошюру. В ней осталось пять страниц. Если бы в ней было на страницу больше, то это было бы.., было бы.., я не смог представить себе число больше пяти.
Больше чего? Моя левая нога исчезла с большей частью живота. Голова, две руки и нога. Получалось четыре. Когда-то у меня было что-то еще, но что именно?
Правая нога и остатки туловища испарились. Я крепко держал оставшиеся три страницы в щепоти. Мне стало интересно, о чем говорилось на этих страницах. Я медленно поднес их к лицу. Левой руки не стало. Два.
Две вещи. Я и книга. Голова и рука. Большой палец и указательный. А что еще у меня было?
Обложки давно улетучились, и я мог видеть верхнюю страницу. На ней было два слова. Я напрягся, чтобы прочесть первое слово.
И прочел. Один глаз. Одна страница. Одно слово.
Единый.

ЧАСТЬ 4
"Я полагаю, что большинство людей, решивших проверить это, согласятся, что оно является центральным моментом озарения.
А именно, что здравомыслие не является фундаментальным свойством разума и есть лишь обыкновенное, причем переменное, условие, которое, как жужжание колеса, перемещается вверх и вниз по музыкальной гамме в согласии с физической деятельностью, и только в здравом рассудке существует формальное или сравнительное мышление, тогда как голая правда жизни воплощается совершенно вне здравого смысла; и вот именно немедленный контраст между «не имеющей вкуса водой души» и формальным мышлением, когда мы «приходим в себя», оставляет пациента с чувством изумления от того, что ужасная тайна Жизни стала наконец бытовым и привычным делом и что если отвлечься от чисто формальных признаков, то великое и абсурдное имеют равное достоинство".
Бенджамин Пол Блад
22. ХЭЛЛОУИН
Воздух был полон отвратительного визга. Мимо меня проносились маленькие яркие фигурки, толпой собиравшиеся у фонтана и кружившие около него. Мужчина с жирными грязными волосами склонялся над ними, делая пометки в большом блокноте и вкладывая что-то в каждую крохотную ручонку. Почему я никак не мог запомнить его имени?
Я сохранял вертикальное положение в толпе темных форм, увенчанных кивающими белыми пятнами. Белые пустые лица жадно наблюдали за судьей. Сэмми. Над головой шипели сине-белые огоньки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74