Да, Гафиуллин сделает, найдет дорогу на узел связи. А Василисе будет приятно получить поздравление.
Занятый своими мыслями, Виктор вошел в столовую, рассеянно представился невысокой даме с большим декольте и сел на стул, подвинутый лакеем. Дама была молода, не старше тридцати, смугла и привлекательна, подвижное лицо ее выражало то восторг, то удивление, то неподдельную грусть. Она говорила по-немецки, восхищалась русским балетом, который никогда не видела, и вообще несла чепуху, кокетливо поглядывая на капитана. А Дьяконского раздражала ее болтовня, требовавшая внимания.
Потом его развеселил Гафиуллин. Еды на столе было мало. Яйца в специальных подставочках, салат и кофе. Зато посуды – великое множество. Старшина не знал, для чего служат все эти ложки, тарелки, вилки, за что браться в первую очередь. Он искоса сделал за Дьяконским и точно повторял все его действия. Виктор нарочно три раза посолил свое яйцо. Гафиуллин сделал то же самое, а потом съел маленькой ложечкой, даже не поморщившись. Надежный товарищ! Такой нигде лицом в грязь не ударит!
Дама пригласила капитана осмотреть виллу, доставшуюся ей по наследству. Виктор поблагодарил и сказал, что с ее согласия они сделают это позже. Если будет время. Ему не хотелось слушать ее болтовню. И слишком уж кокетливо поглядывала на него дама, слишком жеманно поводила обнаженными плечами, Виктор знал, что скоро его вызовут в штаб и, наверно, на целый день. А пока надо было составить телеграмму, посмотреть последнюю сводку Информбюро.
Он сидел тут же, в столовой, в кресле возле низкого столика. Гафиуллин, улыбаясь и краснея, беседовал за столом с дамой на чудовищной смеси русско-румынско-немецкого языка, дополняя свою речь жестами. А дама отвечала ему, но поглядывала на Виктора.
– Очень понравился ты ей, командыр, – сказал Гафиуллин, когда хозяйка вышла. – Она говорит, что ты настоящий аристократ.
– Объясни ей, пусть не старается. Мы и без ее комплиментов ничего не тронем и никого не обидим. Объясни, если сможешь, – усмехнулся Виктор.
– Смогу, – сказал Гафиуллин. – Но лучше объясни сам. Ей приятно говорить с тобой. Она вдова, а ты сегодня молодой и красивый и с золотыми погонами. Доставь ей удовольствие.
– Катись ты ко всем чертям! – добродушно ругнулся Виктор. – Не скаль зубы, допивай кофе и учти, что яйцо не обязательно солить три раза, как это делала графиня. Просто по вкусу.
– Я уже догадался, командыр. У меня запершило в горле. Но я выдержал.
– Ты молодец, – похвалил Дьяконский и развернул карту Европы, которую постоянно носил теперь в полевой сумке. Нанес красным карандашом несколько черточек. Польша, Восточная Пруссия. Линия фронта неуклонно приближалась к Гумбиннену, к тому самому немецкому городу, в районе которого разыгрывал отец Виктора учебные бои со своими слушателями-академиками. Большая карта лежала на полу в кабинете отца, и Виктор, ползая по ней на коленях, подавал заточенные карандаши. Тогда он сказал, отвечая на вопрос отца, что от нашей границы до Гумбиннена можно пройти за сутки. Отец посмеялся: такую ошибку допускает не только сын, даже в академии есть слушатели, которые готовы врага шапками закидать.
И вот теперь наши генералы ведут войска к границе Восточной Пруссии, ведут их на Гумбиннен. Как знать, может, среди них есть и те, кто штурмовал город на карте под руководством комдива Дьяконского. Ну, что же, полученные в ту пору знания помогут им избежать ошибок, уменьшат жертвы. Виктор подумал, что, хоть отца давно нет в живых, он все-таки воюет с немцами своей теорией массированного использования танков: воюют с врагом те люди, которых комдив Дьяконский обучал и воспитывал.

* * *

От мелкого дождя запотевали, туманились стекла бинокля, Альфред то и дело протирал их носовым платком. Унылый однообразный пейзаж простирался вокруг. Пожелтевшие поля, песчаные залысины, редкие одинокие сосны. Даже парки-лесочки геометрически правильной формы, с красными черепичными крышами среди зелени не оживляли окрестность. Очень уж аккуратными и скучными были они.
Утром, догоняя наступавшие части, начальник оперативного отдела штаба артиллерии армии майор Ермаков пересек границу Германии и въехал на территорию Восточной Пруссии. А вернее сказать, не въехал, а вошел. Специально вылез из машины, хотел оглядеться, подумать. Но общий поток подхватил и понес его на новый, пахнущий смолою, деревянный мост.
Сколько лет ждали люди этого события, ждали, как великого праздника, но внешне никакого торжества, никакой помпы не было, вероятно потому, что передовые части пересекли границу двое суток назад, а теперь шли тылы и обозы.
Группа офицеров, пустив по кругу фляжку, чокалась алюминиевыми кружками. Саперы под руководством капитана-политотдельца устанавливали возле моста большой щит с каким-то рисунком и с надписью: «Впереди – логово фашистского зверя!»
Альфред сел на старое сырое бревно, закурил не спеша. Мог же он, черт возьми, позволить себе удовольствие отдохнуть тут. Рядом с ним, спросив разрешения, пристроился пожилой солдат-пехотинец, сутулый и рябоватый. На ногах облепленные грязью ботинки, туго накрученные обмотки, а через плечо перекинуты валенки, тоже какие-то рябоватые, серые с черным. Солдат, видно, был предусмотрительный: на улице октябрь, впереди зима.
Сидели рядом, майор и рядовой, молча курили махру. Потом солдат вздохнул и сказал:
– Помирать теперь страшно. В чужой земле косточки погниют…
Встал, поправил вещевой мешок и автомат, низко, в пояс, поклонился.
– С Богом, товарищ майор. Разрешите иттить?
Альфред пожелал ему обязательно дожить до победы и проводил сутулого пехотинца долгим взглядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135