Приказ о контрнаступлении был отдан. В тот же день вся мощь вражеского ударного кулака обрушилась на войска Ватутина. Не выдержав такого напора, они начали отступать. С этого момента два фронта, Юго-Западный и Воронежский, вынуждены были отходить, ведя упорные сдерживающие бои. Фашисты вновь овладели Харьковом. Но ни о каком реванше не могло быть и речи. За месяц, неся большие потери, немцы продвинулись до Белгорода и там были окончательно остановлены. Образовался южный фас так называемого Курского выступа, или Орловско-Курской дуги. А действия генерала Ватутина в той операции стали предметом споров для нескольких поколений военных историков.

* * *

В Подмосковье, во всей средней полосе еще держались пасмурные дни, докатывались с севера массы холодного воздуха, а на юге в полную силу хозяйничала весна. Спокойное ласковое море отдыхало после зимних штормов. Солнце, едва поднявшись, быстро нагревало крупную гальку адлерского пляжа, отсыревшую за ночь; курился над пляжем почти неприметный парок, забились струйки горячего воздуха, размывая очертания береговой полосы, покачивая, приподнимая густые кроны деревьев.
С конца мая в Адлере начали купаться даже ребятишки: такой теплой была вода. Загорали на пляже раненые, лечившиеся в бывших домах отдыха, приезжали на машинах летчики освежиться после ночных полетов. Немало было и гражданских мужчин в полувоенной форме, смуглых, крепких и волосатых. С утра они деловито ходили по учреждениям, сжимая портфели, или торговали на рынке, а во второй половине дня стекались к морю. Случалось, что появлялся патруль, проверял документы. Мужчины показывали какие-то справки и удостоверения, предлагали бойцам выпить вина, угощали орехами, семечками и сушеным инжиром.
Под вечер возвращались с моря рыбачьи шхуны. Разгрузившись возле завода, становились на рейде. К берегу шли двухвесельные «тузики». Там, где они приставали, собирались местные жители, надеясь купить ставриду или тяжелую, будто отлитую из металла, кефаль.
На башне поста СНиС мигал огонек фонаря-ратьера, размахивал флажками сигнальщик, переговариваясь с проходившими вдали кораблями. Почти непрерывно гудели в воздухе самолеты. Они прилетали с севера, разворачивались над зелеными кудряшками невысокой горы и, блеснув в лучах солнца, шли на посадку. С аэродрома поднимались новые, проносились над пляжем и уходили вправо, на Новороссийск. В те редкие часы, когда прекращалось гудение моторов, становилось слышно, как шумит быстрая и мутная после дождей река Мзымта.
Возле деревянного причала ошвартовался большой охотник, длинный и невысокий, выкрашенный серо-голубой краской, под цвет моря. Краснофлотцы со швабрами в руках драили палубу. Несколько человек спустились на берег, смеялись, покуривали, топтались на гальке, радуясь твердой земле.
К причалу подошла высокая черноволосая женщина в старенькой, аккуратно выглаженной гимнастерке со споротыми петлицами, в грубых солдатских ботинках. Несла на руках ребенка, совсем еще маленького, запеленутого в простыню.
Краснофлотец, дежуривший у причала, кивнул женщине, чуть приподнял краешек простыни, так, чтобы солнце не попало в глаза ребенка, увидел соску, розовые чмокающие губки. Покосился по сторонам, нет ли начальства, и сказал негромко: «Иди. Только быстро!»
Он уже не первый раз видел эту женщину. Она жила где-то поблизости. Военные корабли швартовались в Адлере редко, а женщина будто ждала их, появлялась сразу же.
Женщина остановилась возле узкого трапа, круто падавшего вниз, на блестящую палубу. Попросила вахтенного матроса:
– Товарищ, позови командира или помощника.
Из двери рубки выглянул человек в офицерской фуражке. «Ну, что еще там?» Увидел женщину, привычно одернул китель, бегом поднялся по трапу.
– Вы ко мне? Чем могу служить?
– Простите, старшего лейтенанта Горбушина вы не знаете? Матвея Горбушина? – спросила она, как спрашивала уже много раз, всегда волнуясь и немного смущаясь. И, еще не получив ответа, поняла – знает! Раньше ей всегда говорили: «Нет», а этот офицер медлил, смотрел на нее пристально, изучающе.
– Он моряк?
– Да, конечно.
– Может, не старший лейтенант, а капитан-лейтенант?
– Мы не виделись целый год.
– Его мальчик-то?
– Не мальчик, Светлана… Вот назвала, а ему, может, и не понравится.
– Светлана Матвеевна… Ничего звучит, – одобрил офицер и предложил: – Пройдемте ко мне.
Заботливо помог женщине спуститься по трапу, открыл перед ней дверь.
В маленькой комнате было прохладно. Женщина положила ребенка на стол, на морскую карту, испещренную пометками глубин. Офицер дал ей карандаш и лист бумаги.
– Пишите. Если смогу – передам.
– Где он сейчас? Что с ним?
– Не знаю. Я видел его в марте. Черное море теперь тесное, от Новороссийска до Поти. Где-нибудь встретимся.
Офицер не мог сказать ей, что видел Горбушина в главной базе, где оснащались реактивными установками новые катера, и что капитан-лейтенант командовал звеном таких катеров. Это была военная тайна. Не мог он сказать и о том, что эти катера базируются теперь в Геленджике, не так уж и далеко от Адлера.
Осторожно, чтобы не обидеть женщину, он расспрашивал, давно ли знает Горбушина, где живет, кем работает. Она отвечала сдержанно, ни на что не жаловалась, но он понял, что живется ей плохо. Снимает комнату у чужих людей, нигде пока не работает. Вот окрепнет Светлана, тогда устроится медсестрой в санаторий. У нее есть подруга, с которой воевали в Крыму и которая теперь служит в Сочи, в госпитале.
Моряк узнал ее адрес и, пока женщина писала письмо, сходил к старшине, ведавшему продуктами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135